Зачем мне снишься каждый день зачем ты душу мне тревожишь
* * *
Чего ты снишься каждый день,
Зачем ты душу мне тревожишь,
Мой самый близкий из людей,
Обнять которого не можешь.
Зачем приходишь по ночам,
Распахнутый, с веселой челкой, –
Чтоб просыпался и кричал,
Как будто виноват я в чем-то.
А без тебя повалит снег,
А мне все Киев будет сниться…
Ты приходи, хотя б во сне,
Через границы, .
(29 октября 1974)
Чем это интересно
1 ноября Геннадий Шпаликов повесился в Доме творчества писателей (по другим сведениям, на одной из дач) в Переделкине. К этому моменту некогда успешный драматург, автор сценария к самым громким фильмам той эпохи – «Я шагаю по Москве», «Застава Ильича» – был абсолютно нищим. Последние два фильма по его сценариям («Ты и я», «Пой песню, поэт») были сняты в 1971 году. На «Ты и я» народ не пошел, «Пой песню, поэт» был напечатан тиражом всего в 16 копий. Свой последний сценарий Шпаликов писал на скамейках, а по ночам – в зале Центрального телеграфа, на бланках.
Перед драматургом Григорием Гориным, который и обнаружил друга, предстала следующая картина: сберегательная книжка (остаток на счете – 57 копеек), рукописи и бутылки.
Горин собрал рукописи, пока их не изъяла милиция. Там было и это стихотворение. Оно посвящено не женщине, как можно было бы подумать, а опальному писателю, лауреату Сталинской премии, Виктору Некрасову.
Последняя книга Некрасова вышла в 1971 году, он, как и Шпаликов, бедствовал. Пока остаток на счете Геннадия позволял, он помогал Виктору.
12 сентября 1974 года Некрасов с женой вылетели из Киева в Цюрих.
Виктор Платонович так вспоминал их последнюю встречу:
«– Вика, возьми меня с собой! – говорил он мне в тот последний наш с ним вечер, за чашечкой кофе у стойки гостиницы “Украина”. Возьми меня в Париж. Не могу я больше. Не могу ни ЦДЛ, ни ВТО, ни Дома журналиста, ни “Мосфильм”, ничего… Возьми меня в Париж. Честное пионерское, завяжу. Ну, иногда, только с тобой, в каком-нибудь бистро, пивца какого-нибудь ихнего, светлого…
На этом мы расстались. Я усадил его в такси и больше не видел».
Рядом со сберегательной книжкой и рукописями была и предсмертная записка: «Вовсе это не малодушие, – не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».
Даша – дочь Шпаликова. «Завещаю вам только дочку – / Больше нечего завещать» – это строки из еще одного стихотворения, найденного Гориным.
Смерть Шпаликова, на мой взгляд, подвела черту под эпохой шестидесятничества с ее открытостью миру, наивностью и верой в мужскую дружбу.
Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.
Это тоже строчки Шпаликова.
Справка об авторе
Геннадий Фёдорович Шкаликов (Шпаликовым наш герой стал, оформляя паспорт) родился 6 сентября 1937 года в поселке Сегежа (Карелия). Хотел, как и отец, стать военным – в июле 1955 года Шпаликов окончил Киевское суворовское военное училище, поступил в Московское высшее военное командное училище. Во время учений он повредил ногу и был комиссован. С 1956 по 1961 гг. обучался во ВГИКе на сценарном факультете.
В фильмографии Шпаликова 11 фильмов, в которых он выступил в качестве сценариста, среди них – «Я шагаю по Москве», «Застава Ильича / Мне двадцать лет», «Я родом из детства», «Долгая счастливая жизнь», «Ты и я»…
Стихи начал писать в конце 1940-х годов; первая публикация состоялась в 1955 году.
Нет ни одного человека на просторах бывшего СССР, который не слышал хотя бы одного стихотворения Шпаликова. Вероятно, самым популярным можно считать текст к песне «А я иду, шагаю по Москве» (музыка Андрея Петрова).
Источник
Чего ты снишься каждый день,
Зачем ты душу мне тревожишь?
Мой самый близкий из людей,
Обнять которого не можешь.
Зачем приходишь по ночам,
Распахнутый, с весёлой чёлкой,
Чтоб просыпался и кричал,
Как будто виноват я в чём-то.
И без тебя повалит снег,
А мне всё Киев будет сниться.
Ты приходи, хотя б во сне,
Через границы, заграницы.
Другие цитаты по теме
Люди на земле должны дружить. Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми.
Вадим Кастрицкий — умный, талантливый, тонкий парень. Мне всегда с ним интересно, многому я у него научился. А вот вытащил бы он меня, раненого, с поля боя? Меня раньше это и не интересовало. А сейчас интересует. А Валега вытащит. Это я знаю… Или Сергей Веледницкий. Пошел бы я с ним в разведку? Не знаю. А с Валегой — хоть на край света. На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно. Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный. Валега вот читает по складам, в делении путается, не знает, сколько семью восемь, и спроси его, что такое социализм или родина, он, ей-богу ж, толком не объяснит: слишком для него трудно определяемые словами понятия. Но за эту родину — за меня, Игоря, за товарищей своих по полку, за свою покосившуюся хибарку где-то на Алтае — он будет драться до последнего патрона. А кончатся патроны — кулаками, зубами… вот это и есть русский человек. Сидя в окопах, он будет больше старшину ругать, чем немцев, а дойдет до дела — покажет себя. А делить, умножать и читать не по складам всегда научится, было б время и
желание…
Думаю, такое случается с каждым, когда он взрослеет, – сказал Джереми. – Человек лучше узнает себя, ставит перед собой иные цели, а потом вдруг обнаруживает, что некогда близкие ему люди уже не понимают его, не видят того, что видит он. И хотя в душе человек сохраняет теплое отношение к друзьям детства и юности, он от них отдаляется. Это совершенно нормальное и закономерное явление.
«Сперва обезьяны халат!» –
Просит прачек выбить вальком
Продрогший поводырь.
Брат может не быть другом, но друг — всегда брат.
Всё началось с нескольких странных историй в новостях. А потом всё было так быстро, всё случилось внезапно.
Спустя две недели я пришел в больницу — там солдаты расстреливали людей в коридорах. Они стреляли в людей, а не в ходячих.
Потом ходячие прорвались. Я пытался тебя вытащить. Пытался. У нас бы ничего не получилось. Выхода не было, старик!
И я это знал, я не мог с этим жить. Я не мог жить. Но мне пришлось. Я не сохранял жизнь Лори и Карлу.
Это они поддерживали меня. Я хочу, чтобы ты знал: я даже не смотрел на неё до этого.
Пусть ты и сделаешь первый шаг на тропу любви, она не обязательно приведёт тебя к хэппи-энду; пусть кто-то тебя и поймёт, но этот человек не обязательно станет твоим наперсником. Ни любви, ни дружбе не успокоить боли одиночества.
– Мне не нужны друзья.
– Так же не бывает.
– Люди склоны предавать. Школа – это сборище идиотов, которые обязательно издеваются над кем-нибудь. Не хочу с такими дружить.
– Но ведь… не все такие.
– Все. Когда что-то случается, ты зовёшь людей. Но они делают вид, что ничего не слышат.
Лучшими людьми в моей жизни всегда оказывались те, про кого при первой встрече думаешь: «Господи, что это за псих?!»
Верный способ судить о характере и уме человека по выбору им книг и друзей.
Источник