Все что мы есть и все чем мы кажемся это лишь сон

Он любил это место и проводил здесь почти каждый день. Этот тихий и красивый город, от которого веяло стариной, был источником его вдохновения. Целыми днями он сидел на скамейке, стоящей на обзорной площадке озера Толука и смотрел на мерное колыхание воды, наигрывая что-то на гитаре. Только в этом заброшенном городе, Сайлент Хилле, ему никто не мешал сочинять свою музыку. Только здесь, вдали от шума и суеты, он находил свою музу. Бывали даже дни, когда он оставался здесь ночевать, но это случалось крайне редко.

Он не мог объяснить, почему этот городок, существующий, казалось, вне времени, так манит его. Что-то прекрасное что-то таинственное витало в тумане – неизменном спутнике Сайлент Хилла. И это что-то помогало ему сочинять красивейшие мелодии, которые не мог услышать никто, кроме него самого. И это его устраивало. Так и должно было быть…

В этот день, как и всегда, он оставил свой мотоцикл возле парка Роузвотер и, взяв гитару, отправился на обзорную площадку. Лёгкий осенний ветерок развевал его волосы и нашёптывал что-то, что было известно только ему. Да, это было вдохновение. Он сел на скамейку и начал играть. Мелодия лилась сама собой и уносилась ветром прочь, в туман, клубящийся над городом. Он был готов играть вот так вот всю жизнь. И ему ничего больше не нужно. И никто ему не нужен. Только тишина и одиночество. Что можно ещё просить от жизни? Он играл и был счастлив.

– Вы очень хорошо играете. – Вдруг раздался детский голос у него за спиной.

От неожиданности он вздрогнул и чуть не выронил гитару. Обернувшись. Он увидел перед собой маленького мальчика. На вид ему было не более восьми лет. Он был одет в синюю футболку с изображением Микки-Мауса, чёрные шорты и кеды – одежда явно не для этого холодного времени года.

Ребёнок заворожено смотрел на него своими большими голубыми глазами.

– Привет, мальчик. – Сказал музыкант, никак не ожидавший увидеть кого-либо в Сайлент Хилле и поэтому он немного растерялся. – А что ты здесь делаешь совсем один? Где твои родители?

– Я потерялся. – Ответил ребёнок. – Я услышал вашу музыку и пришёл. А теперь не могу найти маму. Вы поможете мне найти мою маму?

– Ну хорошо, помогу. – Согласился музыкант и, стараясь подбодрить ребёнка, весело спросил. – А как тебя зовут, ковбой?

– Джонни. – Ответил ребёнок. – А вас?

– А я Колин. Так где твоя мама? Она, наверное, волнуется.

– Да, – согласился мальчик, – наверное. Пошли её искать?

– Пошли. – Кивнул Колин. Он быстро убрал свою гитару в футляр и, взяв ребёнка за руку, повёл его к дороге.

– Вы приехали на машине? – Спросил Колин мальчика, на что тот удивлённо уставился на музыканта и ответил:

– Мы здесь живём!

– Живёте?! – Воскликнул Колин удивлённо. – Вот уж не подумал бы, что здесь ещё кто-то живёт. Ну, раз ты услышал мою музыку, то это, наверное, недалеко отсюда. Где твой дом, как он выглядит?

– Я не знаю. – Ответил ребёнок. – Я никогда не выхожу на улицу. Я просто услышал музыку и сбежал.

– Ясно. – Произнёс Колин и осмотрелся.

Они стояли на перекрёстке рядом с автостоянкой. На противоположной стороне находилась бензоколонка, а за ней располагался жилой квартал. Колин решил отвести мальчика туда, в надежде, что маленький Джонни сможет узнать свой дом.

– Смотри, – говорил Колин, – это не твой дом?

Ребёнок отрицательно замотал головой.

– Хм, ну тогда, может, этот?

– Нет. – Твёрдо отвечал Джонни.

Колин тяжело вздыхал и продолжал вести ребёнка по разным улицам и переулкам. Он пообещал мальчику найти его маму, а своё слово Колин всегда держал…

Они проходили по пустынным улицам весь день. Солнце уже клонилось к закату, когда Колин и Джонни вновь оказались у парка Роузвотер. Всё время, что музыкант находился рядом с мальчиком, его не покидало странное чувство. Это было что-то вроде чувства сострадания и жалости. Он поражался, как можно жить совсем одним в городе- призраке. Это ведь негативно скажется на психике ребёнка.

Они усадил Джонни на свой мотоцикл и сказал:

– Что-то ты погрустнел, малыш. Не волнуйся, мы найдём твою маму. Только подождём немного. Давай я лучше что-нибудь весёлое сыграю.

Колин достал гитару и начал наигрывать мотивчик весёлой детской песни, но скоро заметил, что ребёнок его совершенно не слушает, а смотрит только в одну точку. Проследив направление его взгляда, Колин увидел предмет, интересующий мальчика. Это была фотография, лежащая в футляре музыканта.

– Кто это? – Спросил Джонни и, соскочив с мотоцикла, схватил фотографию, чтобы поближе её рассмотреть.

– Это, – Колин запнулся. – Это… Моя девушка.

– Ты её бросил? – Спросил мальчик и уставился на музыканта.

Вопрос ребёнка отозвался в ушах Колина погребальным колоколом. Как метко! Как точно и просто он передал всю суть! “Ты её бросил”? Вот и всё! Да, Колин её бросил. И не просто бросил, а жестоко избил и покалечил, узнав, что она ему изменяет. Память отразила в его голове ту картину, которую он никогда не сможет забыть.

Она лежала на полу своей квартиры, вся в синяках и крови, а он всё бил её и бил. И кричал:

– Сука! Как ты могла! Я убью тебя! Я убью! Убью!

Он взял гитару и ударил её. А потом ещё раз и ещё и ещё. Он бил её до тех пор, пока она не перестала стонать. Потом он вызвал скорую и скрылся. Уехал из города. С тех пор он больше не видел Кэрол. И не хотел видеть. Или всё-таки хотел? Он не знал. Жива ли она? Это уже не важно для Колина. Он хотел её забыть, он пытался, но у него не получалось.

– Она красивая. – Сказал Джонни.

Кровь… Всё лицо превратилось в кровавую кашу…

– А почему вы расстались? – Спросил мальчик и уставился на Колина.

– Сука! Как ты могла изменить мне?! Мне! Я убью! Убью! Сука!

– М-мы… – Начал было отвечать Колин и тяжело вздохнул. – Мы решили отдохнуть друг от друга. Да. Именно так. И вообще, хватит нам отдыхать, Джонни, уже почти стемнело. Пошли искать твою маму.

Он забрал фотографию Кэрол и небрежно бросил её обратно в футляр. Затем он убрал гитару, взял за руку Джонни и они пошли прочь, в сумерки, постепенно овладевающие этим молчаливым городом…

Не успели они дойти до первого перекрёстка, как налетевший порыв холодного ветра донёс откуда-то издалека жуткий звук, от которого по спине Колина побежали мурашки. Звук был похож на стон, смешанный с воплем боли и отчаяния. Но это не был стон человека. Больше это походило на рёв какого-то неизвестного Колину животного.

– Пойдём отсюда. – Сказал музыкант и потянул ребёнка в другую сторону, но Джонни вырвался и побежал туда, откуда донёсся звук.

– Там моя мама! – Кричал мальчик.

– Джонни, стой! – Заорал Колин и погнался вслед за ребёнком. – Там может быть опасно!

Да почему это “может”? Музыкант был абсолютно уверен в том, что там опасно. Такие страшные звуки не бывают в безопасных местах. От услышанного им стона исходила непередаваемая, потустороння угроза, которая сеяла страх в самом сердце. Колин должен был спасти Джонни, о что бы то ни стало.

Однако ребёнок бежал быстрее Колина. Музыкант мог бы его догнать, если бы не футляр с гитарой в руках, но бросать здесь драгоценную для него вещь Колин не собирался. И как бы быстро ни бежал Колин, Джонни умудрялся бежать намного быстрее. И скоро музыкант стал заметно отставать, но всё равно старался не выпускать мальчика из вида, хотя это становилось довольно тяжёлой задачей из-за тумана и сгущающейся темноты. Ночь постепенно вступала в свои права.

– Джонни! – Кричал что есть силы Колин, тяжело дыша и спотыкаясь на бегу. – Подожди!

– Мамочка! Мамочка! – Вопил ребёнок. – Она там! Там! Я слышу!

Трудно было не согласиться с мальчиком, ибо Колин тоже это слышал. Где-то рядом раздавался отчётливо слышный женский плач. Нет, даже не рядом. Этот плач словно звучал в голове Колина и чем дольше Колин бежал за Джонни, тем громче и яснее становился плач, полный невыносимой тоски и скорби.

В какой-то момент Колин понял, что упустил мальчика. Музыкант стоял один в каком-то грязном тупике и, озираясь по сторонам, пытался понять, куда же мог запропаститься Джонни. Колин изо всех сил напрягал зрение и слух, но не находил никаких следов ребёнка.

“Неужели я потерял его?” – С ужасом подумал музыкант и со злости пнул пустую пивную банку, валявшуюся рядом.

Колин собрался уходить. Он развернулся и устало побрёл прочь по какой-то тёмной подворотне. И вдруг он услышал шаги. Стук каблуков! Женщина! Наверняка это мать Джонни! Похоже, что она услышала крики и пришла на шум. Колин почувствовал невероятное облегчение и радость, когда увидел недалеко от себя приближающийся одинокий женский силуэт.

– Эй! Сюда! – Позвал Колин и пошёл навстречу женщине, махая рукой. – Я здесь! Я…

В следующий миг голос Колина оборвался и музыкант застыл на месте с открытым ртом. Футляр выпал из его рук. Из тумана ему навстречу вышла женщина. Это была именно женщина, но её лицо… У неё не было рта и носа, а глаза, которые неотрывно смотрели на Колина, были налиты кровью. Кожа её была бледна и покрыта многочисленными синяками и глубокими порезами. Удивительно было то, как она ещё жила; но музыкант понимал, что существо, стоящее перед ним и протягивающее к нему свои руки, не было человеком. Однако не это напугало Колина. В этом отвратительном создании он узнал Кэрол. Это была она.

Но как? Почему? Откуда?

– Это моя мама. – Раздался за спиной монстра голос Джонни. – Вы подружитесь.

У Колина перед глазами всё закружилось и поплыли круги. Он потерял сознание…

Первое, что увидел Колин, когда очнулся – это вентилятор, пластиковые лопасти, которого были забрызганы чем-то багрово- красным. Он мерно крутился под истрескавшимся потолком. Ощупав холодный пол, музыкант понял, что пол сделан из металла, сильно проржавевшего и запачканного чем-то липким.

Сознание и понимание реальности постепенно возвращались. Колин, держась за голову, сел и осмотрелся.

В комнате не было мебели. Только вентилятор и дверь из красного дерева, которая сильно выделялась своей чистотой и новизной на фоне общей запущенности помещения. Рядом с Колином лежал футляр. Музыкант поспешил его открыть и с радостью обнаружил, что гитара цела и находится на своём месте. Не было лишь фотографии Кэрол.

За дверью послышался топот ног и в комнату ворвался Джонни.

– Наконец-то ты проснулся! – Весело закричал он и бросился на шею музыканта. – Добро пожаловать домой!

– Ну уж нет. – Произнёс Колин и вежливо отстранил ребёнка от себя. – Что это за шутки? Ну-ка немедленно покажи мне где здесь выход.

– Не- а. – Малыш замотал головой. – Мама мне не разрешает. Давай играть!

– Нет. – Резко ответил музыкант и встал с пола. – Джонни, пойми, я не хочу с тобой играть. Я хочу отсюда уйти. Выпусти меня.

– Ни за что! – Воскликнул мальчик и недовольно топнул ногой. – Ты будешь со мной играть или тебе будет очень плохо! Ты теперь моя игрушка, так что слушайся меня, а то я позову маму.

При одной только мысли о том жутком создании, похожем на Кэрол, в голове Колина зашумело. Нет, он больше не хотел этого видеть. И слышать.

– Ну так что? – Спросил малыш и ехидно захихикал.

– Похоже у меня нет выбора. – Сказал сокрушённо Колин и опустился на пол. – Во что ты хочешь играть?

– Я хочу, чтобы ты сыграл мне на гитаре. Ну, ту мелодию, что ты играл в парке Роузвотер.

– Хорошо. – Со вздохом произнёс Колин и стал играть…

Так проходил день за днём. Музыкант давно потерял счёт времени и имел лишь смутное представление о дне и ночи, потому что в его комнате даже не было окон. Но каждый новый день он находил на полу поднос с едой. Он ел, стараясь не обращать внимания на гадкий вкус и отвратительный запах. Колин хотел умереть, но он ел, чтобы выжить, потому что “мама” не позволит ему умереть. Она всегда следит за ним, он знал это.

А потом приходил Джонни и просил играть для него на гитаре. Каждый раз одну и ту же мелодию. И Колин возненавидел её. Он возненавидел эту осточертевшую музыку, возненавидел себя.

И вот в один вечер он сломал гитару, ударив ею о стену со всей силы, на, которую был способен. Инструмент разлетелся в щепки. Колин остался доволен.

Но когда он проснулся на следующее утро, то увидел возле себя Джонни, протягивающего ему новую гитару.

– Сыграй мне, пожалуйста, ту мелодию, что ты играл в парке. – попросил малыш. – Она моя любимая.

Колин молча взял гитару и стал играть. Его губы дрожали, по щекам текли слёзы, но он играл, потому что так захотел Джонни.

А малыш сидел напротив и заворожено смотрел на гитару, внимая каждому звуку, исходящему из недр инструмента.

Это была его любимая мелодия…