Спектакль кирилла серебренникова сон в летнюю ночь
На этой неделе в Москве арестовали бывшего директора «Гоголь-центра» и бывшего генерального продюсера «Седьмой студии» Алексея Малобродского. Его обвиняют в хищении бюджетных средств, выделенных на постановку спектаклей «Седьмой студии». Следствие считает, что Малобродский и другие топ-менеджеры студии украли 2,3 миллиона рублей — вместо того чтобы поставить спектакль «Сон в летнюю ночь». «Статья (имеются в виду рецензии на спектакль — прим. „Медузы“) не свидетельствует о том, что мероприятие действительно было проведено, — говорил в суде прокурор. — Статья может быть о чем угодно. Если бы предоставили видеозапись, то, возможно, мы бы не возражали!» Премьера спектакля состоялась в ноябре 2012 года; более того, «Сон» до сих пор можно увидеть в «Гоголь-центре». По просьбе «Медузы» театральный критик Антон Хитров объясняет, почему на этот спектакль Кирилла Серебренникова нужно обязательно сходить — даже если вы прокурор и не уверены в его существовании.
Почему все говорят о спектакле «Сон в летнюю ночь»?
Потому что бывшего директора «Гоголь-центра» и бывшего генерального продюсера «Седьмой студии» Алексея Малобродского обвиняют в краже денег, направленных на постановку спектакля «Сон в летнюю ночь». Прокуратура утверждает, что в 2012 году спектакль не вышел.
Сфальсифицировать такую громкую постановку как «Сон в летнюю ночь» Кирилла Серебренникова, невозможно: спектакль снят на фото и видео, участвовал в фестивалях «Золотая маска», «Балтийский дом», «Новый европейский театр», ездил на гастроли в Париж, о нем писали десятки российских и французских театральных обозревателей. А главное — он и по сей день идет в «Гоголь-центре».
Так чей это спектакль — «Гоголь-центра» или «Седьмой студии»?
«Седьмой студии». Это театральная компания, в которую входят бывшие студенты Кирилла Серебренникова, выпускники Школы-студии МХАТ. Сегодня студия — резидент «Гоголь-центра». В ноябре 2012 года, когда был поставлен «Сон», труппа базировалась в центре современного искусства «Винзавод» в Москве, а все ее спектакли выходили в рамках проекта «Платформа» (подробнее об этом проекте читайте тут). «Гоголь-центр» открылся для публики немного позже, в феврале 2013-го. «Сон в летнюю ночь» вошел в его репертуар вместе с остальными проектами «Седьмой студии».
Постановка-то хорошая?
В воображаемом рейтинге спектаклей Серебренникова «Сон» можно смело поместить в первую тройку. Это блестящий мастер-класс по работе с известным и в какой-то мере заезженным текстом: хрестоматийную пьесу режиссер порезал на кусочки и собрал из них нечто совершенно новое. Некоторые диалоги и вовсе написаны не Шекспиром, а современным автором Валерием Печейкиным по заказу Серебренникова.
В исходной комедии несколько параллельных сюжетных линий: женитьба герцога Тесея, ссора и примирение молодых влюбленных, разлад эльфийского царя с эльфийской царицей и репетиции любительской труппы ремесленников. У Серебренникова это четыре последовательных новеллы, абсолютно непохожие по стилю и настроению: например, Тесей с Ипполитой попали на кушетку психоаналитика, а любовники стали героями подростковой школьной драмы. У каждого сюжета — своя локация: чтобы увидеть продолжение, зрители переходят в новую комнату («Сон в летнюю ночь» предвосхитил моду на так называемые спектакли-бродилки).
Опять издеваются над классикой? Почему бы свое не придумать?
Уж кому-кому, а Шекспиру грех обижаться: вольные трактовки чужих сочинений, анахронизмы, мешанина из разных культур — британец не чурался ничего этого. По словам шекспироведа Алексея Бартошевича, из 38 пьес Шекспира только две — «Сон в летнюю ночь» и «Буря» — написаны на оригинальный сюжет, все остальное — интерпретации.
Даже шутливые переделки классики были для драматурга в порядке вещей: тот же «Сон» заканчивается «спектаклем в спектакле» — уморительно бездарной постановкой по мотивам «Метаморфоз» Овидия.
Вложив шекспировский текст в уста современным школьникам, Серебренников не позволил себе ничего, что было бы неприемлемо для автора: в первоисточнике Тесей с Ипполитой — герои древнегреческих мифов — спокойно сосуществуют с эльфами из западноевропейского фольклора.
А это прямо важный спектакль?
Для «Гоголь-центра» — безусловно. Премьеру сыграли, когда Серебренников едва заступил на должность. В здании на улице Казакова вовсю шел ремонт, и «Седьмая студия» готовилась переехать с «Винзавода» на новую площадку в статусе резидента. «Сон» был манифестом, провозглашавшим самый важный принцип будущего театра — разнообразие.
По спектаклю можно судить о широте интересов и режиссерских возможностей Серебренникова. Здесь и талантливая пародия на эстраду, и не менее талантливо спетый мадригал «Плач нимфы» Монтеверди. Фантастический мир, где каждый эльф, каждое чудовище — эталон стиля. Добротная психологическая игра и перформанс с вовлечением зрителей. Умозрительные вопросы типа «О чем бессмертное существо говорит с психоаналитиком?» — и комментарии к проблемам из реального мира вроде домашнего насилия. В сущности, это готовый генетический код «Гоголь-центра».
Может, там и известные актеры играют?
В спектакле играют Никита Кукушкин, Риналь Мухаметов и Александр Горчилин. Все трое — бывшие студенты Серебренникова. Мухаметов сыграл инопланетянина в «Притяжении» Федора Бондарчука и молодого советского спецслужбиста в новой картине Павла Чухрая «Холодное танго». Горчилина снимала Валерия Гай Германика в своей последней по счету полнометражной ленте «Да и да». Кукушкин — чуть ли не главная звезда труппы, но знают его в основном по театральным ролям (впрочем, и у него были громкие фильмы — «Класс коррекции», «Дуэлянт», то же «Притяжение»).
А вообще, в «Седьмой студии» и в этой постановке в частности не имеет значения, кто снимался у Бондарчука, а кто нет: главное в их работе — ансамбль; известные актеры могут играть маленькие роли и наоборот.
Убедили. Когда можно посмотреть?
Ближайшие показы — 3, 4, 6, 7 и 8 июля. Билеты все еще можно купить на сайте «Гоголь-центра», но их осталось не очень много.
Я хочу показать ребенку нормальный «Сон в летнюю ночь». Что мне делать?
Любая, даже самая консервативная постановка классики — это произведение современных авторов; чтобы увидеть аутентичного Шекспира, нужно отправиться в XVI век на представление театра «Глобус». Если вы уверены, что «Сон в летнюю ночь» — волшебная сказка про эльфов, и не хотите менять свое мнение, посмотрите спектакль Ивана Поповски в Мастерской Петра Фоменко. Многие считают его большой удачей (например, жюри «Золотой маски»).
Антон Хитров
Источник
Впервые спектакль Кирилла Серебренникова «Сон в летнюю ночь» я увидел 27 июня 2012 года в Цехе Белого на Винзаводе — именно там базировался проект «Платформа», вокруг которого сейчас столько шума. Спустя пять лет выяснилось, что постановки на самом деле не было — как не было номинации на «Золотую маску», гастролей в Париже и новой версии спектакля уже на сцене «Гоголь-центра». Власти утверждают, что «Сон в летнюю ночь» не ставился, а выделенные на него деньги были похищены.
Сходив на «несуществующий» спектакль в 2012 году, я написал рецензию под заголовком «Приснится же такое». Кто бы мог подумать, что годы спустя название статьи приобретет новый, зловещий смысл? Вряд ли сотрудники правоохранительных органов знают пьесу Кальдерона «Жизнь есть сон», однако действуют они, похоже, в полном соответствии с ее девизом. Кафкианская странность происходящего завораживает, но я все же попробую вернуться в реальность и поделиться свидетельствами о прошлом и настоящем «Сна», приснившегося сотням зрителей.
У спектакля версии 2012 года был серьезный конкурент за зрительское внимание — в те дни шел 34-й Московский кинофестиваль. Помню, что торопился в метро, а в это время кинотеатр «Художественный» штурмовали желающие первыми увидеть «Последнюю сказку Риты» Ренаты Литвиновой. Сомнений, куда идти тем душным, затуманенным тополиным пухом вечером, у меня не было — театр был, безусловно, в приоритете. Тем более, что я оказался свидетелем рождения спектакля — в феврале 2012 года я попал в аудиторию 2.1 Школы-студии МХАТ, где артисты «Седьмой студии», тогда еще студенты, показывали мастеру свои этюды по пьесе Шекспира. Было интересно вдвойне — и увидеть новый спектакль выдающегося режиссера, и узнать, что из того, что рождалось буквально у тебя на глазах, вошло в окончательную версию.
Шекспировский «Сон» — пьеса, которую с наскока не перескажешь; сложное, многоуровневое действо, в котором сплетается не просто несколько сюжетных линий, но несколько миров. Есть мир земных властителей — афинского герцога Тезея, готовящегося к свадьбе с царицей амазонок Ипполитой. Есть мир афинских граждан — четырех юношей и девушек, запутавшихся в любовных переживаниях: Лизандр и Деметрий влюблены в Гермию, Гермия, вопреки родительской воле, мечтает о Лизандре, Елена безответно любит Деметрия; не найдя понимания у родных, Гермия и Лизандр бегут прочь из социума — в волшебный лес, за ними следуют и одержимый ревностью Деметрий, и одержимая любовью Елена.
В лесу — новый мир фей и эльфов. Их повелитель царь Оберон ссорится со своей женой Титанией из-за мальчика, похищенного у индийского султана: Оберон желает забрать мальчика себе в пажи, что, в версии Серебренникова, равносильно военной карьере юноши, Титания же настаивает на мирном существовании приемыша.
И, наконец, last but not least, четвертый мир «Сна» — мир театра: компания афинских ремесленников уединяется в лесу для репетиций пьесы о несчастной любви Пирама и Фисбы. Это представление ткач Моток, починщик раздувальных мехов Дуда, столяр Миляга, медник Рыло, плотник Клин и портной Заморыш намереваются преподнести в подарок Тезею и Ипполите — и получить либо наказание, либо, в случае успеха, пожизненное жалование.
И это я еще не упомянул о верном слуге Оберона, шаловливом эльфе Паке, чье вмешательство приводит к чудесным и чудовищным метаморфозам и путаницам.
Я видел не меньше пары десятков инсценировок «Сна», от авангардно-хулиганской интерпретации Владимира Епифанцева до попсово-кабаретной постановки Нины Чусовой, от изысканно глумливого спектакля Дмитрия Крымова (его «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь» вышел в один год с Серебренниковым) до по-немецки расчетливой версии Андреаса Кригенбурга в берлинском Deutsches Theater. Одни были лучше, другие — хуже, но никто не справился со сложным устройством пьесы-первоисточника так ловко, легко и остроумно, как Серебренников. Он превратил «Сон» в головокружительный чувственный трип, посвященный всем ипостасям любви — наивной и по расчету, радостной и мучительной, земной и небесной, наконец. Но по порядку.
Цех Белого, где игрался его «Сон в летнюю ночь», — зал-трансформер, был радикально не похож на привычное театральное пространство. После третьего звонка зрители попадали в первый «отсек», всю центральную часть которого занимал огромный деревянный дом — там разыгрывалась «История богов», наблюдать за которой нам предстояло сквозь мутные, полуразбитые окна и щели в стенах древнего, как мир, строения. Его обитатели — Оберон («заморский гость» «Седьмой студии», норвежец Харальд Розенстрём, действительно похожий на мифологического бога) и Титания (царственная Светлана Мамрешева) в минуты гнева ставили под угрозу весь земной шар, предмет их не лишенного эротической окраски спора — Приемыш (Евгений Сангаджиев) — принял облик вальяжного избалованного юноши, с лукавой ухмылкой наблюдавшего за баталиями. В действие впервые вторгался эльф Пак — точнее, три Пака: эту роль Серебренников разделил между тремя одетыми в торжественные вечерние костюмы исполнителями — рыжеволосыми дивами разных возрастов, Татьяной Кузнецовой и Евгенией Афонской (они же были на афише спектакля) и музыкантом Юрием Лобиковым.
Во второй части нас переместили в следующий зал, имитировавший школьный класс накануне выпускного вечера: «Историю людей», то есть, незадачливых афинских любовников (их играли Александра Ревенок, Мария Поезжаева, Риналь Мухаметов и Иван Фоминов), Серебренников превратил в самую смешную часть спектакля — проказы страстных малолеток-несмышленышей, играющих в пене дешевого игристого, наверняка, тайком пронесенного на выпускной. Риналь пел песни «Корпорации Желтый асфальт» — стебная «Суицидница» вполне могла бы стать полноценым поп-хитом. А незабываемое присловье Деметрия-Фоминова «Йелэна!» потом стало ринг-тоном в телефоне сразу нескольких моих знакомых.
После антракта ослепительное «школьное» пространство преображалось в сумрачный кабинет психоаналитика, где свои жестокие интимные игры вели правители — два Тезея (Артур Бесчастный и Илья Ромашко) и две Ипполиты (Яна Иртеньева и Екатерина Стеблина). Эта часть была посвящена травматичным отношениям взрослых людей; для нее драматург Валерий Печейкин написал, по сути, самостоятельную пьесу, включавшую мотивы «Укрощения строптивой».
Потом мы вернулись туда, где стоял дом, только теперь архаичное пристанище богов стало подобием захламленной бытовки: в «Истории рабочих» действовали потешные ремесленники (Никита Кукушкин, Филипп Авдеев, Евгений Сангаджиев, Роман Шмаков, Артем Шевченко, Артур Бесчастный), примерявшие на себя героев мифа о Пираме и Фисбе. Это было роскошное хулиганство — но никакими словами не описать, как это баловство превращалось в космический (по другому не скажешь) финал, разыгранный на гигантском поворотном круге под Lamento della ninfa Клаудио Монтеверди. На наших глазах из земного сора — страданий, хохм, суеты, слез и смеха — рождалось величественное, нездешнее произведение. Ничего подобного я в театре не переживал, наверное, никогда (а смотрю я не меньше двух сотен отборных постановок в год, причем, не только в России). 27 июня 2012 года я увидел спектакль, который стал самым любимым навсегда.
Я крайне редко пересматриваю спектакли — и ритм (как я уже сказал, не меньше 200 новых спектаклей в год) не позволяет, и из страха разочароваться в увиденном — слишком хрупкое и эфемерное искусство, этот театр. Но «Сон» притягивал как магнит. Тем более, июньская версия была еще эскизом. Официальноая премьера состоялась в ноябре 2012-го, во время фестиваля «NET — Новый европейский театр». Изменения в «Сне» были минимальные, но важные: в число действующих лиц добавился Цветок — с его помощью Пак затуманивал глаза молодых афинских влюбленных и заставлял Титанию влюбиться в Осла (в него по сюжету превратился ткач Моток). Цветка играл гротескный и грандиозный перформер Евгений Даль. Да, еще в ролях Приемыша и Миляги Сангаджиева сменил Александр Горчилин, привнесший еще больше озорства. Появление «Сна…» решило проблему новогодних подарков — я запасся билетами для всех близких друзей, но один из них решил подарить себе на день рождения и отправился смотреть этот магический спектакль в третий раз — всего через месяц, 25 декабря 2012 года.
«Сон» на «Платформе» Серебренников выпускал уже в статусе художественного руководителя Театра им. Н.В. Гоголя. Потом зимой 2013 года театр переименовали в «Гоголь-центр», и «Сон» вошел в его летний репертуар. Я безумно хотел увидеть, как этот сложный спектакль адаптировали к новому пространству, но, странное дело, судьба будто специально мешала его пересмотреть — всякий раз я оказывался вне Москвы и уже, грешным делом, подумал, что высшие силы берегут меня от разочарования.
Тем не менее, четвертый поход на «Сон» случился — 27 декабря 2015 года, в самое лучшее, предпраздничное время года. В спектакле произошли минимальные «кадровые» изменения — теперь бывший Приемыш Сангаджиев играл роль Оберона. Вместо камерного Цеха Белого новый старый «Сон» развернулся во всю ширь «Гоголь-центра»: дом теперь устанавливали в зрительской части большого зала, в школьный класс и кабинет психоаналитика превращали фойе Малого зала, финал играли на сцене. В остальном все, включая неописуемое театральное волшебство, осталось неизменным. Без сомнений, «Сон в летнюю ночь» и сегодня остается таким же удивительным — и реальным.
P. S. Билеты на ближайшие показы спектакля «Сон в летнюю ночь» в «Гоголь-центре» уже раскуплены, но его можно будет увидеть в следующем театральном сезоне.
Источник
Самую сказочную комедию Шекспира Серебренников переработал до неузнаваемости. Её сюжетные линии, у Шекспира сплетённые воедино, – свадьбу герцога Тесея и его невесты Ипполиты, размолвку повелителей эльфов Оберона и Титании, любовный конфликт четверых «обычных» юношей и девушек, спектакль о трагедии Пирама и Фисбы в исполнении «кружка» ремесленников – режиссёр тщательно отделил друг от друга, превратив в целостные истории, каждая из которых показывается сразу, от начала до конца, не смешиваясь с остальными. Получился очень редкий для русской сцены спектакль-путешествие, в котором зрители, послушные воле проказника-эльфа Пака,
переходят вслед за героями из зала в зал, охватывая все уголки таинственного леса и становясь свидетелями мини-спектаклей,
которые вполне могли бы существовать и автономно, если бы не были всё-таки связаны единой смысловой линией.
Первое пространство, которым открывается «Сон», — огромный дачный парник, сколоченный из настоящих оконных рам, сплошь покрытых пылью, с замызганными стёклами и обшарпанными деревянными балками. По Серебренникову, в нём обитают боги — правители леса, а вместе с ним и всей планеты, Оберон и Титания.
Зрители усаживаются вокруг садового строения, вынужденные вглядываться в происходящее за полуразбитыми окнами, всё время вертя головами из стороны в сторону.
Жизнь сильных мира сего оказывается, как на экране, под прицелом их глаз; при этом, хотя вроде бы всё на виду, самые важные события неизбежно ускользают от взгляда, случаясь в недоступных зрению углах.
Божественная чета в исполнении Харальда Розенстрема и Светланы Мамрешевой похожа на пару молодых олигархов: он в элегантном костюме «с иголочки», она в вечернем платье по последней моде. Их паж – избалованный сын рублёвских родителей, носящий цветастую «бабочку», постоянно жующий жвачку и устраивающий истерики. С супругой Оберон разговаривает как с влюблённой в роскошь женой-транжирой, которая тратит все деньги на дорогие мелочи, то и дело поднимая бунт, но неизбежно возвращается к мужу, без которого была бы никем. Когда она капризничает, он и не думает приходить в ярость, а преспокойно облачается в домашнюю спортивную кофту и закуривает косяк —
шекспировское «а я могу их снять другой травой» приобретает вдруг новый смысл.
И кажется, что весь человеческий мир для него не более чем наркотический глюк, повод посмеяться.
Судьбами людей эти боги играют с бесстрастной и издевательской лёгкостью. То, что для нас огромный лес, для них просто длинная кадка с комнатными растениями посреди парника. Планета Земля — резиновый мячик в руках Оберона. Он то и дело его машинально подбрасывает, дабы занять чем-то пальцы, а когда придёт в гнев, чуть не растопчет его одним махом, и только вмешательство сердобольного Пака спасёт человечество от конца света. Потом они с женой помирятся, дружно запоют и примутся долго перекидывать друг другу мячик, как дети – вот только, если он упадёт, вряд ли это их хоть немного расстроит.
С верхушки социальной лестницы мы переместимся на её низы, прежде всего возрастные. Две влюблённые пары главных у Шекспира героев, никак не способных разобраться в собственных чувствах, Серебренников превращает в загулявших после выпускного старшеклассников.
Зрители теперь сидят по разным сторонам от аккуратного ряда из парт, и
то, что происходит в этом безумном классе, напоминает нечто среднее между сериалом «Школа» и культовым мультсериалом «South Park».
Налицо все привычные типажи: презираемая всеми нудливая и очкастая пай-девочка Елена, грубый здоровяк Деметрий, первая красавица школы Гермия в красных туфельках и с накладными ногтями, начинающий хипстер и душа компании Лизандр. Александра Ревенко, Иван Фоминов, Мария Поезжаева и Риналь Мухаметов устраивают такой «адский отжиг», которому позавидовали бы и самая буйная дискотека, и самый заразительный студенческий спектакль. Они отплясывают под Уитни Хьюстон, поют пародийные хиты собственного сочинения (чего стоит одна «Суицидница» о выбросившейся из окна бесстыднице!) и пытаются повторить на роликовых коньках одну из сложнейших поддержек фигурного катания.
Это 45 минут запредельного абсурда, после которых почти у всего зала сводит скулы от смеха – но, как ни странно, за этим разудалым весельем кроется и что-то серьёзное.
Поствыпускные эпизоды перемежаются монологами героев на приёме у психоаналитика — их для спектакля написал драматург Валерий Печейкин. В них вскрываются детские страхи того момента, когда мальчик осознаёт в себе мужчину, а девочка – женщину (или наоборот).
Маленький человечек, которого хочется положить между ног, ползущая по комнате гадюка (альтер-эго лучшей подруги), боязнь полюбить ту, которая тебе вообще-то не нравится.
По одному они выкрикивают в растерянном отчаянии свои исповеди, и ледяные голоса наблюдающих за действием эльфов и богов не могут их успокоить. В мире, где правителям наплевать на людей, для детей нет никаких ориентиров, что делать, и никого, кто мог бы их спасти. Даже если их любовные разборки и завершаются голливудским хеппи-эндом с поцелуями взасос верхом на родных партах.
Эта неприкаянность находит отражение в следующем эпизоде спектакля, который явно должен стать его смысловым центром, но пока дан только пунктиром: слишком сложные задачи стоят здесь перед актёрами, и до конца выполнить их на премьере невозможно. Если в остальных историях Серебренников всё-таки следует за Шекспиром, то здесь от почти не прописанных в пьесе отношений Тезея и Ипполиты не оставляет ничего, полностью выстраивая их на текстах Печейкина.
И муж, и жена появляются на сцене сразу в двух ипостасях, воплощая разные вечные архетипы мужского-женского. Они сыплют философскими сентенциями, определениями брака по Канту («союз двух лиц разного пола с целью пожизненного взаимного их пользования половыми особенностями») и женщины по Ломброзо («преступница и проститутка»). Вскрывают своё подсознание поглубже, чем это делает Фрейд, жестоко выясняют отношения, доходя до криков и применяя насилие, рассказывают о приключениях в соцсетях и снова и снова обвиняют друг друга во всех смертных грехах.
В финале мужчины, лёжа на больничных кушетках, вдруг как бы обрастают старческими лицами-масками – и становится понятно, что Серебренников говорит о тех априорных противоречиях мужчины и женщины, которые не разрешатся никогда. О непреодолимой стене, которая стоит между двумя полами и не будет пробита никем, какими бы трещинами ни покрывалась.
После трагической по своей сути третьей части «Сна» четвёртая и последняя кажется поначалу совсем комичной и невинной. Это спектакль о любви Пирама, который готовят к свадьбе герцога ремесленники из его царства и который всегда становится поводом для убийственной иронии над самодеятельностью, да и вообще театром как таковым.
Серебренников сделал этих горе-актёров современными русскими работягами. Они ходят в кепках и потрёпанных свитерах, ещё в первом действии проносясь через прибежище богов, оставляя за собой горы мусора и попутно справляя нужду прямо на зрителей.
Потом они превращают божественный парник в дачный домик с умывальником, скрипящей койкой и потёртой скатертью на столе. На репетиции они непрерывно курят и пьют водку из гранённых стаканов, поглощая укутанную в газетки закусь.
А когда они играют спектакль — уже в третьем пространстве, на огромной арене, вокруг которой толпятся зрители вместе с гостями свадьбы, — в них вдруг просыпается робость. Вся сцена пуста, только завалена коврами, и им не спрятаться за декорациями.
Они жмутся в жалкую кучку в углу, запинаются через каждое слово и боятся подойти к микрофону.
Вглядываются в зрителей глазами самых жалостливых щенков, а потом начинают наяривать похлеще, чем в провинциальных театрах XIX века. Тот, который играет льва, внезапно проносится вокруг сцены с оголтелым рыком, распугивая публику, но успевает доверительно прошептать: «Не бойтесь, я столяр Миляга». Градус пародийного абсурда опять зашкаливает, как, впрочем, и бывает всегда в любых интерпретациях «Пирама и Фисбы».
Но дальше происходит внезапное превращение, которого история постановок «Сна в летнюю ночь» ещё почти не знала. С момента, когда Пирам находит одежду Фисбы и решает, что она растерзана львом, актёры вдруг начинают играть всерьёз.
Никита Кукушкин (Пирам) и Филипп Авдеев (Фисба) говорят теперь тихими и проникновенными голосами, не педалируя ни одного слова, так что от комических стихов Шекспира не остаётся ничего, кроме их прямого смысла – прощания с умершим любимым человеком. Удивительным образом им удаётся заставить зрителей забыть ту вампуку, которая только что творилась на сцене, и поверить, что теперь они страдают по-настоящему. Не занятые в эпизоде артисты приводят в движение поворотный круг, Фисба идёт на месте, но Пираму её уже не догнать. Он в последний раз обнимает её со спины, и оба падают замертво.
К медленно поворачивающим круглый помост актёрам и монтировщикам присоединяются зрители и идут с ними плечом к плечу, тоже становясь создателями спектакля: грань между двумя сторонами рампы стирается.
А на сцену поднимается девушка-невеста в золотом венце и поёт барочную арию из «Орфея» Монтеверди, плач нимфы по безответной любви. «Сон в летнюю ночь» Серебренникова заканчивается ходом простым и всегда беспроигрышным, но это один из тех редких мигов, когда внезапно всем своим существом осознаёшь, для чего вообще существует театр.
Источник