Сон в летнюю ночь спектакль гоголь центр

Впервые спектакль Кирилла Серебренникова «Сон в летнюю ночь» я увидел 27 июня 2012 года в Цехе Белого на Винзаводе — именно там базировался проект «Платформа», вокруг которого сейчас столько шума. Спустя пять лет выяснилось, что постановки на самом деле не было — как не было номинации на «Золотую маску», гастролей в Париже и новой версии спектакля уже на сцене «Гоголь-центра». Власти утверждают, что «Сон в летнюю ночь» не ставился, а выделенные на него деньги были похищены.

Сходив на «несуществующий» спектакль в 2012 году, я написал рецензию под заголовком «Приснится же такое». Кто бы мог подумать, что годы спустя название статьи приобретет новый, зловещий смысл? Вряд ли сотрудники правоохранительных органов знают пьесу Кальдерона «Жизнь есть сон», однако действуют они, похоже, в полном соответствии с ее девизом. Кафкианская странность происходящего завораживает, но я все же попробую вернуться в реальность и поделиться свидетельствами о прошлом и настоящем «Сна», приснившегося сотням зрителей.

У спектакля версии 2012 года был серьезный конкурент за зрительское внимание — в те дни шел 34-й Московский кинофестиваль. Помню, что торопился в метро, а в это время кинотеатр «Художественный» штурмовали желающие первыми увидеть «Последнюю сказку Риты» Ренаты Литвиновой. Сомнений, куда идти тем душным, затуманенным тополиным пухом вечером, у меня не было — театр был, безусловно, в приоритете. Тем более, что я оказался свидетелем рождения спектакля — в феврале 2012 года я попал в аудиторию 2.1 Школы-студии МХАТ, где артисты «Седьмой студии», тогда еще студенты, показывали мастеру свои этюды по пьесе Шекспира. Было интересно вдвойне — и увидеть новый спектакль выдающегося режиссера, и узнать, что из того, что рождалось буквально у тебя на глазах, вошло в окончательную версию.

Шекспировский «Сон» — пьеса, которую с наскока не перескажешь; сложное, многоуровневое действо, в котором сплетается не просто несколько сюжетных линий, но несколько миров. Есть мир земных властителей — афинского герцога Тезея, готовящегося к свадьбе с царицей амазонок Ипполитой. Есть мир афинских граждан — четырех юношей и девушек, запутавшихся в любовных переживаниях: Лизандр и Деметрий влюблены в Гермию, Гермия, вопреки родительской воле, мечтает о Лизандре, Елена безответно любит Деметрия; не найдя понимания у родных, Гермия и Лизандр бегут прочь из социума — в волшебный лес, за ними следуют и одержимый ревностью Деметрий, и одержимая любовью Елена.

В лесу — новый мир фей и эльфов. Их повелитель царь Оберон ссорится со своей женой Титанией из-за мальчика, похищенного у индийского султана: Оберон желает забрать мальчика себе в пажи, что, в версии Серебренникова, равносильно военной карьере юноши, Титания же настаивает на мирном существовании приемыша.

И, наконец, last but not least, четвертый мир «Сна» — мир театра: компания афинских ремесленников уединяется в лесу для репетиций пьесы о несчастной любви Пирама и Фисбы. Это представление ткач Моток, починщик раздувальных мехов Дуда, столяр Миляга, медник Рыло, плотник Клин и портной Заморыш намереваются преподнести в подарок Тезею и Ипполите — и получить либо наказание, либо, в случае успеха, пожизненное жалование.

И это я еще не упомянул о верном слуге Оберона, шаловливом эльфе Паке, чье вмешательство приводит к чудесным и чудовищным метаморфозам и путаницам.

Я видел не меньше пары десятков инсценировок «Сна», от авангардно-хулиганской интерпретации Владимира Епифанцева до попсово-кабаретной постановки Нины Чусовой, от изысканно глумливого спектакля Дмитрия Крымова (его «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь» вышел в один год с Серебренниковым) до по-немецки расчетливой версии Андреаса Кригенбурга в берлинском Deutsches Theater. Одни были лучше, другие — хуже, но никто не справился со сложным устройством пьесы-первоисточника так ловко, легко и остроумно, как Серебренников. Он превратил «Сон» в головокружительный чувственный трип, посвященный всем ипостасям любви — наивной и по расчету, радостной и мучительной, земной и небесной, наконец. Но по порядку.

Цех Белого, где игрался его «Сон в летнюю ночь», — зал-трансформер, был радикально не похож на привычное театральное пространство. После третьего звонка зрители попадали в первый «отсек», всю центральную часть которого занимал огромный деревянный дом — там разыгрывалась «История богов», наблюдать за которой нам предстояло сквозь мутные, полуразбитые окна и щели в стенах древнего, как мир, строения. Его обитатели — Оберон («заморский гость» «Седьмой студии», норвежец Харальд Розенстрём, действительно похожий на мифологического бога) и Титания (царственная Светлана Мамрешева) в минуты гнева ставили под угрозу весь земной шар, предмет их не лишенного эротической окраски спора — Приемыш (Евгений Сангаджиев) — принял облик вальяжного избалованного юноши, с лукавой ухмылкой наблюдавшего за баталиями. В действие впервые вторгался эльф Пак — точнее, три Пака: эту роль Серебренников разделил между тремя одетыми в торжественные вечерние костюмы исполнителями — рыжеволосыми дивами разных возрастов, Татьяной Кузнецовой и Евгенией Афонской (они же были на афише спектакля) и музыкантом Юрием Лобиковым.

Во второй части нас переместили в следующий зал, имитировавший школьный класс накануне выпускного вечера: «Историю людей», то есть, незадачливых афинских любовников (их играли Александра Ревенок, Мария Поезжаева, Риналь Мухаметов и Иван Фоминов), Серебренников превратил в самую смешную часть спектакля — проказы страстных малолеток-несмышленышей, играющих в пене дешевого игристого, наверняка, тайком пронесенного на выпускной. Риналь пел песни «Корпорации Желтый асфальт» — стебная «Суицидница» вполне могла бы стать полноценым поп-хитом. А незабываемое присловье Деметрия-Фоминова «Йелэна!» потом стало ринг-тоном в телефоне сразу нескольких моих знакомых.

После антракта ослепительное «школьное» пространство преображалось в сумрачный кабинет психоаналитика, где свои жестокие интимные игры вели правители — два Тезея (Артур Бесчастный и Илья Ромашко) и две Ипполиты (Яна Иртеньева и Екатерина Стеблина). Эта часть была посвящена травматичным отношениям взрослых людей; для нее драматург Валерий Печейкин написал, по сути, самостоятельную пьесу, включавшую мотивы «Укрощения строптивой».

Потом мы вернулись туда, где стоял дом, только теперь архаичное пристанище богов стало подобием захламленной бытовки: в «Истории рабочих» действовали потешные ремесленники (Никита Кукушкин, Филипп Авдеев, Евгений Сангаджиев, Роман Шмаков, Артем Шевченко, Артур Бесчастный), примерявшие на себя героев мифа о Пираме и Фисбе. Это было роскошное хулиганство — но никакими словами не описать, как это баловство превращалось в космический (по другому не скажешь) финал, разыгранный на гигантском поворотном круге под Lamento della ninfa Клаудио Монтеверди. На наших глазах из земного сора — страданий, хохм, суеты, слез и смеха — рождалось величественное, нездешнее произведение. Ничего подобного я в театре не переживал, наверное, никогда (а смотрю я не меньше двух сотен отборных постановок в год, причем, не только в России). 27 июня 2012 года я увидел спектакль, который стал самым любимым навсегда.

Я крайне редко пересматриваю спектакли — и ритм (как я уже сказал, не меньше 200 новых спектаклей в год) не позволяет, и из страха разочароваться в увиденном — слишком хрупкое и эфемерное искусство, этот театр. Но «Сон» притягивал как магнит. Тем более, июньская версия была еще эскизом. Официальноая премьера состоялась в ноябре 2012-го, во время фестиваля «NET — Новый европейский театр». Изменения в «Сне» были минимальные, но важные: в число действующих лиц добавился Цветок — с его помощью Пак затуманивал глаза молодых афинских влюбленных и заставлял Титанию влюбиться в Осла (в него по сюжету превратился ткач Моток). Цветка играл гротескный и грандиозный перформер Евгений Даль. Да, еще в ролях Приемыша и Миляги Сангаджиева сменил Александр Горчилин, привнесший еще больше озорства. Появление «Сна…» решило проблему новогодних подарков — я запасся билетами для всех близких друзей, но один из них решил подарить себе на день рождения и отправился смотреть этот магический спектакль в третий раз — всего через месяц, 25 декабря 2012 года.

«Сон» на «Платформе» Серебренников выпускал уже в статусе художественного руководителя Театра им. Н.В. Гоголя. Потом зимой 2013 года театр переименовали в «Гоголь-центр», и «Сон» вошел в его летний репертуар. Я безумно хотел увидеть, как этот сложный спектакль адаптировали к новому пространству, но, странное дело, судьба будто специально мешала его пересмотреть — всякий раз я оказывался вне Москвы и уже, грешным делом, подумал, что высшие силы берегут меня от разочарования.

Тем не менее, четвертый поход на «Сон» случился — 27 декабря 2015 года, в самое лучшее, предпраздничное время года. В спектакле произошли минимальные «кадровые» изменения — теперь бывший Приемыш Сангаджиев играл роль Оберона. Вместо камерного Цеха Белого новый старый «Сон» развернулся во всю ширь «Гоголь-центра»: дом теперь устанавливали в зрительской части большого зала, в школьный класс и кабинет психоаналитика превращали фойе Малого зала, финал играли на сцене. В остальном все, включая неописуемое театральное волшебство, осталось неизменным. Без сомнений, «Сон в летнюю ночь» и сегодня остается таким же удивительным — и реальным.

P. S. Билеты на ближайшие показы спектакля «Сон в летнюю ночь» в «Гоголь-центре» уже раскуплены, но его можно будет увидеть в следующем театральном сезоне.