Сон в летнюю ночь балет композитор

Ein Sommernachtstraum

Балет в 2 актах с прологом по мотивам одноименной комедии У. Шекспира на музыку Ф. Мендельсона и Д. Лигети.

Балетмейстер Д. Ноймайер, художник Ю. Розе, дирижер К.П. Зайбель.

Премьера состоялась 10 июля 1977 года в балетной труппе Гамбургского государственного оперного театра.

Идут последние приготовления к свадьбе Ипполиты с афинским герцогом Тезеем. Подруги Ипполиты — Елена и Гермия — помогают ей в примерке свадебного наряда. Филострат, устроитель развлечений при дворе Тезея, наблюдает за подготовкой торжества.

Казначей приносит Ипполите свадебные украшения. Его сопровождает офицер Деметрий, бывший возлюбленный Елены, который теперь безнадежно добивается любви Термин. Но Елена все еще продолжает любить Деметрия.

Садовник Лисандр приносит образцы цветов для составления свадебного букета. Он тоже влюблен в Гермию и пользуется взаимностью. Лисандр передает Гермии письмо, в котором просит о свидании в лесу. Ревнивая Елена находит письмо и показывает его Деметрию.

Появляется Тезей. Он дарит Ипполите розу, но при этом флиртует с придворными дамами. Ипполита начинает сомневаться в искренности любви своего избранника.

Входит группа ремесленников во главе с ткачом Основой и просит разрешения показать на свадьбе спектакль «Пирам и Тисба». Все расходятся.

Оставшись одна, Ипполита находит любовное письмо Лисандра к Гермии. Задумавшись, она засыпает, и ей снится…

1. Сон. Ночь в лесу. Царство фей. Титания, королева фей, спорит с королем эльфов Обероном. Разгневанный Оберон дает своему доверенному эльфу Пэку цветок любви. Если им провести по глазам спящего, то, проснувшись, он влюбится в первого, кого увидит при пробуждении.

В лесу встречаются счастливые Лисандр и Гермия. Но затем, заблудившись, теряют друг друга и, утомленные, засыпают. Деметрий также ищет Гермию. За ним следит Елена. Оберон же наблюдает за всеми.

Из сочувствия к Елене Оберон приказывает Пэку коснуться цветком Деметрия, чтобы тот вновь полюбил Елену. Но Пэк по ошибке коснулся цветком Лисандра. Лисандр, случайно разбуженный Еленой, страстно влюбляется в нее. Смущенная Елена убегает. Просыпается Гермия и ищет Лисандра.

Появляются Основа и его друзья. Они намерены репетировать спектакль. Роли розданы, и Основа руководит репетицией. Пэк с удовольствием наблюдает за этим. Шутки ради он превращает голову Основы в ослиную. Ремесленники в ужасе разбегаются.

Титания и ее свита засыпают. Пэк касается цветком любви Титании. Случайно разбуженная Основой с ослиной головой на плечах, Титания влюбляется в него.

Наблюдая за Деметрием, который все еще влюблен в Гермию, Оберон обнаруживает ошибку Пэка. Чтобы исправить ее, Пэк снова использует свойства волшебного цветка. Елена спотыкается о спящего Деметрия, будит его, тот просыпается и влюбляется в нее.

Все перепуталось. Оберон велит Пэку привести все в порядок.

2. Пробуждение и свадьба. Рассвет в лесу. Оберон освобождает Титанию от любви к Основе. Они мирятся. Елена, Гермия, Лисандр и Деметрий просыпаются и находят друг друга.

Комната Ипполиты. За спящей на ложе Ипполитой наблюдает Тезей. Наконец он нежно будит ее. Появляются влюбленные пары. Они просят разрешения на свадьбы. Тезей дает согласие.

Парадный зал во дворце Тезея. Свадьба в полном разгаре.

Ремесленники разыгрывают спектакль «Пирам и Тисба».

Наконец-то гости покидают дворец. Ипполита и Тезей остаются одни…

* * *

Разрабатывая драматургию балета, хореограф старался передать суть комедии Шекспира. Здесь сон перемешивается с явью, оживает волшебный лес с шелестящими деревьями, где обитают феи в синтетических трико и купальных шапочках, где проказничает эльф Пэк со своим цветком, запах которого дурманит, и где каждый рискует влюбиться в первого встречного. Происходит путаница: перемешиваются две влюбленные пары, втянутые в комические ситуации. Тему общности реального и фантастического мира балетмейстер акцентирует, поручая одним и тем же исполнителям роли в этих обоих мирах. Каждый герой проживает двойную жизнь, являясь в разных обличиях и меняя свой пластический образ.

Каждому из миров спектакля соответствует своя музыка: знаменитые мелодии Мендельсона-Бартольди для дворцовой жизни, современные звучания Дьердя Лигети — для фантастического сна и живая шарманка — для простолюдинов-ремесленников. Заразительно смешна сцена репетиции ими пьесы «Пирам и Фисба». Под шарманку звучит музыка Верди из «Травиаты», мужчины переодеваются в женские платья, надевают косы, встают на пуанты, изображают луну, льва, стену.

Каждой музыке соответствовала своя пластика действующих лиц. Ноймайер сталкивает патетически приподнятое и будничное, даже низменное, и в несхожем выявляет общее, добиваясь комического эффекта. Среди мастерски выстроенных партий особо выделяется роль Пэка, где органично соединены животная мягкость пластики с порывистым и сильным напором, а непосредственная наивность — с хитростью. Технически партия очень сложна, насыщена головокружительными прыжками, требующими от исполнителя высокого профессионализма.

Балет «Сон в летнюю ночь» был показан в Ленинграде труппой Гамбургского балета в октябре 1981. Среди исполнителей были Линн Чарльз (Ипполита, Титания), Франсуа Клаус (Тезей, Оберон), Гамаль Гуда (Лисандр).

Откликаясь на эти гастроли, историк балета Вера Красовская писала: «Праздничная нарядность „реального” мира беззаботно смешивала комедию и лирику, словно ненароком пародируя наивность балетных представлений XIX века. Фантастика же вела в XX век, к звучаниям современной музыки Лигети, к эльфам, с головы до ног затянутым в трико и послушным приказам новейших откровений пластики. Талант хореографа привел в органичное единство эту прихотливую смесь. Образы Шекспира у Джона Ноймайера меняли и обличья, и сферы бытия. Жители таинственного мира вступали в общение с людьми и, строя им уморительные козни, сами попадали в комические переделки. Академическая классика „реальных” персонажей и изощренная пластика персонажей фантастических, словно два разных языка, обладали каждая своей поэтической условностью и, сталкиваясь, вступали между собой в причудливые сочетания. А между ними то и дело вклинивалась третья группа стилизованных действующих лиц: лихой бурлеск ремесленников, затесавшихся со своим „театром” между благородными горожанами и свитой Титании и Оберона».

В 1982 году балет был поставлен в Парижской Опере, позже — на сценах Вены, Копенгагена, Стокгольма. В Гамбурге спектакль показан уже более 250 раз. В декабре 2004 года Джон Ноймайер с ассистентами Виктором Хьюсом и Радиком Зариповым поставили «Сон в летнюю ночь» в Большом театре. В премьере участвовали Светлана Захарова и Николай Цискаридзе (Ипполита и Тезей), Мария Александрова и гость из Гамбурга Иван Урбан (Гермия и Лизандр), Нина Капцова и Владимир Непорожний (Елена и Деметрий), Ян Годовский (Пэк и Филострат).

А. Деген, И. Ступников

Публикации

Ранний балет Джона Ноймайера «Сон в летнюю ночь» (1977) продолжает шекспировскую тему, начатую «Ромео и Джульеттой» — первым «полнометражным» произведением гамбургского хореографа. Далее последовали «Отелло», «МОЦАРТ и мотивы из „Как вам это понравится“», «ВИВАЛЬДИ, или „Двенадцатая ночь“», в этом сезоне будет представлена новая версия «Гамлета».

Ноймайер так говорит о своих шекспировских балетах: «Танец переводит Шекспира на оптический язык — но не сами слова, а мир его образов, суть его слов. Мы танцуем, что называется, между строк».

Сон в летнюю ночь — это сон аристократки Ипполиты, переживающей накануне своей свадьбы с герцогом Тезеем. Накануне он игнорировал свою робкую невесту, заигрывал в её присутствии с другими дамами. На сцене — наполеоновская эпоха, костюмы в стиле «ампир».

Ноймайер так раскрывает свой замысел: «В событиях отражается то, что хорошо воспитанная женщина благородного происхождения не может произнести вслух и о чём она даже не может подумать. В нереальной же ситуации у человека больше мужества для того, чтобы выразить вещи эротического или же агрессивного плана: мы видим, как Ипполита в образе Титании противостоит своему партнёру — во сне это Оберон — и с какой прямотой она сражается с ним или ему противоречит».

В балете взаимодействуют три мира: мир аристократов, где все классически двигаются под музыку Мендельсона-Бартольди; мир эльфов и фей (тревожно-звенящая музыка Дьёрдя Лигети) и мир простолюдинов, появление которых сопровождает шарманка (её звучание, включая мелодии из «Травиаты» и «Риголетто», принадлежит к самому замечательному, что есть в этом спектакле). Эти миры метафорически сплетаются во сне Ипполиты.

В первой картине идёт подготовка к свадьбе. Часть сцены скрыта синим занавесом, который затем сорвётся мелкими струящимися волнами, чтобы погрузить нас в сновидческое пространство. На этом отгороженном участке ощущается некоторая скученность действующих лиц — им всем некуда взлететь и негде размахнуться в танце, они и не размахиваются.

Во сне неуверенная в себе Ипполита превращается в сверкающую агрессивной энергией гордую Титанию — эти роли с должным контрастом на представлении 7 ноября исполнила Хелена Буше. Опорой королеве эльфов служат сложные констелляции из серебристо-блестящих эльфов. Образ Титании — один из самых сильных и захватывающих в балете, но кроткая традиционно женственная Ипполита значительно перевешивает по количеству сценического времени.

Оберон (Эдвин Ревазов) — холодная статичная фигура, не лишённая жестокости при всех своих добрых намерениях. Пак — одна из наиболее интересных партий с акробатическими элементами, её блестяще танцует Александр Труш. Только что Пак в балете уже довольно взрослый мужик, и когда Оберон бьёт его в наказание по попке, выглядит это не так смешно, как странно.

Пары, вовлечённые в любовную путаницу — это романтически-стандартные Гермия (Шарлотта Ларцелере) и садовник Лизандр (Алессандро Фрола), а также поданные с юмором Елена, теряющая свои очки (Хью Лин) и несколько карикатурный офицер Деметрий (Феликс Пакет).

Драматургический талант Джона Ноймайера несомненен, однако в этом раннем балете ещё есть драматургические несовершенства, не вполне ясно прочерченные сюжетные линии. Например, не вполне понятна история с ослом (Марк Юбете) — зачем она была, всё-таки, нужна. В балете это проделка Пака ради собственного развлечения. Сюжет забавной пьесы «Пирам и Тисба» не просматривается, если не знать произведения Шекспира. И, самое главное, нет ответа на вопрос, почему Тезей — реалистическая ипостась Оберона — изменил своё отношение к невесте, почему он вдруг заботливо влюбился в неё. Может быть, потому что у Шекспира сдаётся Титания, а Ноймайер в своём балете решил найти более справедливое решение (но не мотивировал его должным образом).

К всеобщей радости «мистерия человеческой любви в тысячах трогательных, эротических или чрезвычайно комических вариантах» заканчивается нарядной торжественной свадьбой, полной улыбок и цветов.

Foto: © Kiran West

Это сочинение выдающегося американского хореографа Джорджа Баланчина критики дружно окрестили «сном о русском балете». Так оно и есть: Джордж Баланчин, он же Георгий Мелитонович Баланчивадзе, сын композитора-грузина, выпускника Петербургской консерватории, никогда не забывал своего петербургского детства, проведенного в стенах Императорского театрального училища и Императорского Мариинского театра. Эти воспоминания красной нитью проходят через все его творчество, и это крепкая, надежная база его художественных новаций, нового хореографического языка, ставшего балетом ХХ века.
Однако Баланчин вовсе не певец ностальгии. Он модернист до мозга костей, и с образом петербургского детства и императорского балета связана у него не печаль, но ликование. И не иллюстративные картинки, но классические структуры запущены в новые темпы и новые, ультрасовременные ритмы, архитектоника пространственных построений отсылает как к балетным ансамблям Петипа, так и к архитектурным ансамблям Росси. Подобного рода петербургскими реминисценциями пронизаны «Бриллианты», «Симфония до мажор», Ballet Imperial, «Тема с вариациями» и очень многие другие работы Баланчина. Но почему же «Сон в летнюю ночь», шекспировская сказка, тоже оказалась для Баланчина связанной с Петербургом? Все очень просто. В детстве Жорж как воспитанник Театрального училища участвовал во многих спектаклях Императорских театров, и одним из них была комедия Шекспира «Сон в летнюю ночь» с музыкой Феликса Мендельсона в Михайловском театре. Он был там эльфом, а год был 1917; вскоре вся эта эпоха рухнула, началась совершенно другая – безумные и конструктивистские двадцатые, в культуре которых Баланчивадзе тоже успел интенсивно поучаствовать, пока в 1924 году не сбежал из Советской России. В 1958 году уже великий Баланчин, создатель американского балета в частности и неоклассического балета в целом, был приглашен поставить танцевальные выходы фей и эльфов в спектакле Джека Ландау «Сон в летнюю ночь» на Шекспировском фестивале в Стрэтфорде. (Кстати, одним из основателей этого фестиваля был тот же Линкольн Кёрстайн, которому в 1934 году пришла в голову судьбоносная мысль пригласить для работы в задуманной им Школе американского балета именно этого из многочисленных балетных русских, скитающихся по Европе – бывшего дягилевца, а на тот момент руководителя небольшой парижской труппы с вызывающе временным названием «Балеты 1933». Этот русский и был Жорж Баланчин.) Музыка в спектакле 1958 года была не Мендельсона, а Марка Блитцштайна, человека брехтовской формации, автора знаменитого мюзикла The Cradle Will Rock («Колыбель будет качаться») и переводчика текстов «Трехгрошовой оперы», но работа над шекспировской пьесой все равно, должно быть, напомнила Баланчину о Петербурге. Во всяком случае, через некоторое время, а именно в 1962 году, он выпускает свой «Сон в летнюю ночь» на музыку Мендельсона, спектакль для него совершенно нетипичный: сюжетный, двухактный, с костюмами, декорациями и множеством персонажей (типичный – это бессюжетный, одноактный и концептуально исполняющийся в репетиционных костюмах, где действуют не персонажи, но танцовщики, подобно голосам хореографической партитуры).
«Сон» стал едва ли не единственным произведением Баланчина, где отсылки к формам петербургского балетного спектакля времен его детства столь прямые. Конечно, не стилизация – это его вообще никогда не интересовало, а все те же подспудные ритмы американской урбанистической культуры, современные скорости, которыми пронизана вся новая классика зрелого Баланчина, чередуются с завораживающими lento. Но вместе с тем – те самые старинные формы, те самые художественные коллизии, казалось, были отброшены Баланчиным раз и навсегда: пантомима как антитеза танца, гротеск как антитеза классики, да и сам образ балетного сна, который был центром едва ли не каждого произведения Петипа. Только у Петипа сны, где царила чистая классика, врывались в хореографическую пьесу с ее непременным сюжетом и драматическим действием, размыкая ее реальность ради торжества танца; тогда как в «Сне в летнюю ночь» легковейный сюжет словно приглашен Баланчиным посетить хореографический мир новой классики, где именно танец давно уже стал самодовлеющим содержанием, смыслом и языком балета.
Инна Скляревская

Продолжительность спектакля 2 часа 15 минут
Спектакль идет с одним антрактом

Спонсор постановки – г-н Тошихико Такахаши
Постановка балета Джорджа Баланчина «Сон в летнюю ночь» подготовлена в сотрудничестве с Фондом Джорджа Баланчина и выполнена в соответствии со стандартами стиля и техники Баланчина (Balanchine Style® and Balanchine Technique®), установленными и предоставленными Фондом Баланчина