Ночь без сна сердце без тепла

Первый раз я услышала песню “Жил-был я” в нежном подростковом возрасте.

А надо сказать, что кроме нежности, во моём подростковом сознании жили-были невероятное упрямство и почитание себя личностью мудрой, умной. По сравнению с этими тупыми взрослыми.

Поэтому первые же строчки песни возмутили меня своим абсурдом. Так не бывает, и так не говорят по-русски.

Я не любила поэзию,  не понимала её, и стихи Семена Кирсанова считала  бессмысленным набором  слов.

Однако.

Однако бессмысленный набор почему-то странно проникал в мой ум.

При каждом прослушивании диска «Как прекрасен этот мир», а я очень любила музыку Тухманова, поэзия Кирсанова впечатывалась в сознание и создавала странно притягательные образы. Щемящие душу своей тоской, трагизмом и усталым осознанием необходимости жить. При любых обстоятельствах.

Поэзию я так и не полюбила, но стихотворение Семена Кирсанова считаю высочайшим уровнем поэтического творчества.

(Стоит ли об этом?)

Шторм бил в мол.

(Молод был и мил…)

В порт плыл флот.

(С выигрышным билетом

жил-был я.)

Помнится, что жил.

(Мокрые бульвары…)

Ночь. Свет глаз.

(Локон у плеча…)

Шли всю ночь.

(Листья обрывали…)

«Мы», «ты», «я»

нежно лепеча.

(Пустоту постели…)

Ночь без сна

(Сердце без тепла) —

гас, как газ,

город опустелый.

(Взгляд без глаз,

окна без стекла).

(Как скользили лыжи!)

Где ж тот пляж?

(С золотым песком!)

Где тот лес?

(С шепотом — «поближе».)

Где тот дождь?

(«Вместе, босиком!»)

(Не смотри, не надо…)

Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).

Сон как мох
в древних колоннадах.

(Жил-был я…)

Вспомнилось, что жил.

(Пустоту постели…)».

Но, когда оно стало песней «Жил-был я», возникли проблемы.

Стихотворение нашла для композитора Татьяна Сашко, его жена, которая и впоследствии подбирала мужу литературные материалы.

«Строки в скобках» так понравились Тухманову, что он довольно быстро написал песню и решил сделать её центральной на своём концептуальном музыкальном альбоме. В качестве исполнителя был выбран Александр Градский, однако, когда уже предстояла запись, цензуре не понравилось упоминание о постели.

От Тухманова потребовали изменить стихи; в противном случае песню не включили бы в альбом.

Выйдя из Дома звукозаписи, композитор с уличного автомата позвонил домой Кирсанову, представился и изложил тому ситуацию. Кирсанов сказал: «Не хотят — как хотят».

Тухманов вспоминал, что по интонации чувствовалось, как возмущён поэт. Но затем Кирсанов смягчился и попросил собеседника позвонить через две недели.

Тухманов это сделал, однако Кирсанова не было дома; композитор звонил не один раз, пока не застал поэта. Тот произнёс: «„Нежилые стены“. „Нежилые стены“ вместо „пустоту постели“», и повесил трубку, хотя Тухманов собирался поблагодарить его. В том же году Кирсанов скончался.

А вот как реагировали на песню молодые меломаны:

«Вскоре появился диск — пластинка Тухманова „Как прекрасен мир“.  Сегодня её называют первым „концептуальным“ альбомом нашей эстрады. Две песни исполнил Александр Градский. „Жил-был я“…

Это был, несомненно, хит, который, словно заснеженная вершина горы, возвышался над остальным музыкальным материалом диска.  Купить эту пластинку было непросто, особенно у нас, в провинции. Долгое время я попросту игнорировал остальные песни альбома, сразу ставил „Жил-был я“…

В журнале „Песни радио и кино“ напечатали текст и ноты этой песни. Стихи Семена Кирсанова.

Какой такой Кирсанов? В школе не проходили…

P.S. Спасибо Саше aleksandrsp за вчерашний комментарий, без него этот пост не появился бы!

Семён Исаакович Кирсанов (родился под именем Самуил Ицекович Кортчик;  1906, Одесса, Российская империя — 1972, Москва, СССР) — русский советский поэт. По мнению академика Михаила Гаспарова, Кирсанов — создатель рифмованной прозы в русской литературе.

Ученик Владимира Маяковского, в молодости — один из последних футуристов. Начиная с 1930-х годов, неоднократно обвинялся критикой в формализме. Склонность к поэтическим экспериментам сделала его творчество многогранным. Жизненные трагедии и драмы (ранняя смерть первой жены, расставание со второй, собственная смертельная болезнь) отразились во многих его произведениях. Оказал значительное влияние на поэтов послевоенного поколения. На стихи Кирсанова написаны песни, в том числе широко известные («У Чёрного моря», «Жил-был я», «Эти летние дожди»), романсы, сюиты, оратория, опера, а также вокальная симфония Дмитрия Шостаковича.

Дождь

Зашумел сад, и грибной дождь застучал в лист,
вскоре стал мир, как Эдем, свеж и опять чист.

И глядит луч из седых туч в зеркала луж –
как растет ель, как жужжит шмель, как блестит уж.

О, грибной дождь, протяни вниз хрусталя нить,
все кусты ждут – дай ветвям жить, дай цветам пить.

Приложи к ним, световой луч, миллион линз,
загляни в грунт, в корешки трав, разгляди жизнь.

Загляни, луч, и в мою глубь, объясни – как
смыть с души пыль, напоить сушь, прояснить мрак?

Но прошел дождь, и ушел в лес громыхать гром,
и, в слезах весь, из окна вдаль смотрит мой дом.

* * *

Жизнь моя,
ты прошла, ты прошла,
ты была не пуста, не пошла.

И сейчас еще ты,
точно след,
след ракетно светящихся лет.
Но сейчас ты не путь,
а пунктир
по дуге скоростного пути.

Самолет улетел,
но светла
в синеве меловая петля.
Но она расплылась и плывет…
Вот и все,
что оставил полет.

1964

Кольцо

Браслеты —
остатки цепей.
И в этом же роде, конечно,
на ручке покорной твоей
блестит
золотое колечко.
О, бедная!
Грустно до слез.
Ты губишь себя,
ты не любишь.
Кольцо уже с пальцем срослось,
а как свою руку
отрубишь?

Лирика

Человек
стоял и плакал,
комкая конверт.
В сто
ступенек
эскалатор
вез его наверх.
К подымавшимся
колоннам,
к залу,
где светло,
люди разные
наклонно
плыли
из метро.
Видел я:
земля уходит
из-под его ног.
Рядом плыл
на белом своде
мраморный
венок.
Он уже не в силах видеть
движущийся
зал.
Со слезами,
чтоб не выдать,
борются глаза.
Подойти?
Спросить:
“Что с вами?”
Просто ни к чему.
Неподвижными
словами
не помочь ему.
Может,
именно
ему-то
лирика нужна.
Скорой помощью,
в минуту,
подоспеть должна.
Пусть она
беду чужую,
тяжесть всех забот,
муку
самую большую
на себя возьмет.
И поправит,
и поставит
ногу на порог,
и подняться
в жизнь
заставит
лестничками
строк.

1947

Строки в скобках

Жил-был — я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил…)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.

Зной, дождь, гром.
(Мокрые бульвары…)
Ночь. Свет глаз.
(Локон у плеча…)
Шли всю ночь.
(Листья обрывали…)
«Мы», «ты», «я»
нежно лепеча.

Знал соль слез
(Пустоту постели…)
Ночь без сна
(Сердце без тепла) —
гас, как газ,
город опустелый.
(Взгляд без глаз,
окна без стекла).

Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж?
(С золотым песком!)
Где тот лес?
(С шепотом — «поближе».)
Где тот дождь?
(«Вместе, босиком!»)

Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо…)
Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).
Сон как мох
в древних колоннадах.
(Жил-был я…)
Вспомнилось, что жил.

* * *

Эти летние дожди,
эти радуги и тучи –
мне от них как будто лучше,
будто что-то впереди.

Будто будут острова,
необычные поездки,
на цветах – росы подвески,
вечно свежая трава.

Будто будет жизнь, как та,
где давно уже я не был,
на душе, как в синем небе
после ливня – чистота…

Но опомнись – рассуди,
как непрочны, как летучи
эти радуги и тучи,
эти летние дожди.

* * *

Я пил парное далеко
тумана с белым небом,
как пьют парное молоко
в стакане с белым хлебом.

И я опять себе простил
желание простора,
как многим людям непростым
желание простого.

Так пусть святая простота
вас радует при встрече,
как сказанное просто так
простое: «Добрый вечер».

<1945-1956>

Андрей Вознесенский

Похороны Кирсанова

Прощайте, Семен Исаакович.
Фьюить!
Уже ни стихом, ни сагою
оттуда не возвратить.

Почетные караулы
у входа в нездешний гул
ждут очереди понуро,
в глазах у них: “Караул!”

Пьерошка в одежде елочной,
в ненастиях уцелев,
серебрянейший, как перышко,
просиживал в ЦДЛ.

Один, как всегда, без дела,
на деле же — весь из мук,
почти что уже без тела
мучительнейший звук.

Нам виделось кватроченто,
и как он, искусник, смел…
А было — кровотеченье
из горла, когда он пел!

Маэстро великолепный,
а для толпы — фигляр…
Невыплаканная флейта
в красный легла футляр.

1973