Меня уносит в депрессию по путям эйфории меня ждет бессонница и

Книга Антона Зайниева и бывшего журналиста “Комсомолки” Дарьи Варламовой “С ума сойти!” стала бестселлером и только что была удостоена премии “Просветитель” в номинации “Естественные и точные науки”. При том что речь в ней не о физике и не о математике, а о психологии и психиатрии. О тех душевных заболеваниях, которые заставляют людей страдать, с точки зрения окружающих – на ровном месте.

Дарья и Антон сами перенесли клиническую депрессию; излечившись и объединившись, они и написали эту книгу. Попробуем теперь вместе с ними понять, что в общепринятых представлениях о депрессии и ее лечении – правда, а что – вранье.

Депрессия – это всего лишь очень плохое настроение. И больным надо просто взять себя в руки!

ЛОЖЬ, И ОПАСНАЯ. Депрессия – тяжелая болезнь, которая делает огромное количество людей нетрудоспособными. Среди главных ее симптомов – удушающая апатия. Варламова и Зайниев сравнивают ее с поцелуем дементора из «Гарри Поттера»: дементоры были способны высосать из человека душу, и он, опустошенный, терял вкус к жизни. Исследователь болезни Эндрю Соломон говорил, что противоположность депрессии – не радость, а жизненная сила. Он сам прошел через это состояние и вспоминал: «Все было для меня убийственно трудным. Например, желание взять телефонную трубку требовало усилий, сопоставимых с необходимостью отжать двухсоткилограммовую штангу лежа».

К сожалению, многие думают, что на лице у страдающего депрессией должны быть написаны невероятная скорбь и страдание. Не заметив их, больному начинают говорить что-то вроде «Соберись, тряпка!», «У тебя на самом деле все хорошо – ты бы посмотрел на инвалидов и голодающих детей в Африке!», «Вспомни, что жизнь прекрасна!» и тому подобные фразы, в данном случае совершенно бесполезные. Ко всему прочему, слово «депрессия» используется налево и направо как обозначение обычной хандры и дурного настроения (например, после расставания с девушкой или молодым человеком, а не то потому, что за окном плохая погода) – и многие в результате не относятся к болезни всерьез, не понимая, как она мучительна.

Отличить депрессию от грусти не так сложно. При депрессии апатия и плохое настроение, как правило, длятся больше двух недель и (это очень важно) впрямую не зависят от внешних обстоятельств. То есть настроение падает без заметных причин. У кого-то резко снижается самооценка, кто-то видит будущее в мрачном свете, кто-то начинает без конца грызть себя за прошлые ошибки… Депрессия распространяется не на какую-то одну сферу жизни, а сразу на все (например, если человеку плохо на работе, а по вечерам он танцует на вечеринках и крутит романы, депрессии у него нет – скорее всего, просто надо сменить работу). Наконец, депрессия обычно связана с психосоматическими расстройствами, причем они могут быть самыми разными. Часто бывают необъяснимые головные боли, одышка, чувство тяжести во всем теле… Или у человека повышенный аппетит, он «заедает» свои неприятные ощущения, – а иногда, наоборот, вообще ничего не ест. У него может быть хроническая бессонница, или, напротив, он может спать целыми днями, стараясь уйти от мира с его проблемами.

Страдания человека, у которого из жизни убрали всю радость, бывают невыносимыми и могут стать причиной суицида. Хотя на пике депрессии у больного, как правило, отсутствует воля: у него просто ни на что нет сил, на самоубийство в том числе. Как ни парадоксально, суицидальные наклонности могут проявляться во время лечения, в самом его начале. Иногда при приеме современных препаратов воля с энергией возвращаются к пациенту раньше, чем хорошее настроение. И вот этот период считается самым опасным: человеку все еще очень плохо, а самоубийство совершить он уже может.

Антидепрессанты ни от чего не помогают

ПОМОГАЮТ, ХОТЯ НЕ ТАК ПРОСТО ПОДОБРАТЬ ПОДХОДЯЩИЕ. Как ни крути, а они – главный способ борьбы с депрессией. Механизму их воздействия на нейроны и нейромедиаторы в книге Варламовой и Зайниева посвящено много страниц. Они – горячие их сторонники.

Хотя противники таблеток тут же скажут, что мозг – самый сложный и хуже всего изученный орган в человеческом теле. А психиатрия как наука родилась всего век с небольшим назад. А таблетки, которые позволяют добиться излечения, начали производить и вовсе в 1950-е – 80-е. И при этом каждому пациенту, страдающему от депрессии, биполярного или обсессивно-компульсивного расстройства, нужна своя комбинация лекарств – то, что лечит одного, не лечит другого. А пока правильное лечение будут подбирать, пациент может успеть разочароваться в таблетках…

Вообще-то существует довольно широкое движение “антипсихиатров”, которые категорически против современной психиатрии как таковой. Они сравнивают ее в ее нынешнем состоянии со средневековой астрономией, не знавшей ни Коперника, ни Галилея. И любят вспоминать эксперимент, поставленный в 1973 году психологом Дэвидом Розенханом. Он и семеро его коллег специально решили стать пациентами психушек, жалуясь на галлюцинации (каждый говорил врачу, что слышит голос, повторяющий слова «пустой», «полый» и «плюх», а в остальном вел себя совершенно нормально). Хотя все экспериментаторы были симулянтами, им немедленно поставили серьезные диагнозы (в основном шизофрению) и несколько недель пичкали медикаментами – они едва выбрались из больниц!

Потом руководство одной клиники, узнав об эксперименте, заявило, что уж у них-то точно ни один симулянт не проскочит. Тогда Розенхан заявил, что в течение трех месяцев специально направит им несколько «подставных пациентов». В результате руководство клиники отловило более сорока мнимых больных… и было потрясено, когда Розенхан признался, что надул врачей и не посылал в больницу вообще ни одного притворщика!

И тем не менее, есть упрямый факт: антидепрессанты работают, у них очень высокий показатель излечения. Есть тысячи живых людей, которых они вытащили из ада, и они дико за это им благодарны.

Антон Зайниев говорит: “Падение настроения, падение аппетита, появление апатии – это всё нефрофизические процессы, конкретные сбои в мозгу, в нервных клетках. Да, мы до конца не знаем, что именно приводит к тем или иным сбоям, и не можем сделать рентген, как в случае со сломанной рукой. Но мы понимаем, что сбой есть. С одной стороны, нейронные связи у человека становятся менее разветвленными, с другой – в мозгу не хватает конкретного нейромедиатора, предположительно серотонина. И все это с помощью таблеток можно починить. Давно доказано: если взять пациентов с депрессией, разделить их на две группы, и первой давать таблетки-пустышки, плацебо, а второй – настоящие лекарства, люди из второй группы вылечатся с гораздо большей вероятностью”.

Если депрессия – результат биохимических процессов в мозгу, то почему человек впадает в нее после трагических событий и не может выйти месяцами?

ВСЕ ВЗАИМОСВЯЗАНО. Депрессию условно делят на эндогенную (обусловленную внутренними причинами) и экзогенную (обусловленную внешними – постоянными неудачами на работе, смертью супруга и т.д.). Но одно может плавно перетечь в другое. С одной стороны, недостаток магния может вызвать у человека вполне реальный экзистенциальный кризис. А с другой, навязчивые неприятные мысли могут поменять биохимию в голове. Допустим, у человека умер кто-то из близких: сначала началась депрессия из-за психологического стресса, потом он постоянно об этом думает, “накручивает” себя – и меняет нейрохимию мозга.

А психотерапия, значит, не нужна. Это ведь разговоры ни о чем, просто способ для врача заработать много денег на болтовне!

НЕТ. Дарья Варламова: “Бывает так, что у человека какой-то страшный духовный кризис – а на деле в организме просто не хватает определенного вещества. Лекарство в целом выравнивает аффективное состояние: убирает провалы в настроении, дает энергию, снижает тревожность. Но я, пережив депрессию, стала верить и в психотерапию. В моем случае она была когнитивно-поведенческой, хотя существуют и другие методы. При депрессии возникает очень много мысленного мусора: пониженная самооценка, или “токсический” перфекционизм: либо я должен сделать все идеально, либо я ничтожество… Вот это все хорошо выпиливается психотерапией, и лекарства можно и нужно с ней сочетать”.

Если я пойду к врачу, меня все будут считать сумасшедшим. Еще и в больницу запихнут. И вообще – это же клеймо! Потом еще на работе об этом узнают…

НЕПРАВДА. С советских времен существует ужас перед “постановкой на учет в психдиспансер”, но сейчас нет даже такой формулировки. С тревожными расстройствами или с депрессией вас никто в стационар отправлять не будет, если речь не идет о совсем тяжелых случаях: в больницах и без вас пациентов хватает. Конечно, если вы заявитесь к психиатру с топором и заявите, что на вас охотятся рептилоиды, место мигом отыщется, но, скорее всего, вам пропишут лекарства, и лечиться вы будете амбулаторно: по статистике, госпитализацией заканчивается менее 1 процента обращений к психиатру.

В дальнейшем проблемы могут возникнуть разве что с получением водительских прав. А вот при поступлении на работу неприятностей быть не должно – официально медучреждение не имеет права никому показывать информацию о вас.

Дарья Варламова говорит: “Лично мне кажется, что лучше идти к хорошему частному психиатру, потому что государственный психоневрологический диспансер – это лотерея. Ты можешь попасть на адекватного специалиста, а можешь – на очень неадекватного, который ничем тебе не поможет, да еще и неправильно диагностирует. Тем более, если вы болезненно боитесь, что вас занесут в какие-то “списки”, “архивы” и т.д. – лучше идти к частнику: там никаких “списков сумасшедших” точно нет. Но в любом случае, если вы нашли у себя нехорошие симптомы, полистав книгу, подобную нашей – лучше быстрее обратиться к специалисту, а не мучать себя. К сожалению, в России многие думают, что пока не видят галлюцинаций и не разговаривают с марсианами, рано идти к психиатру, надо просто передохнуть и “взять себя в руки”. И в результате страдают”.

Электросудорожная терапия (ЭСТ) – адский метод карательной психиатрии, после нее люди становятся овощами.

НЕПРАВДА. У ЭСТ очень плохая репутация (благодаря фильмам вроде “Пролетая над гнездом кукушки” или “Фрэнсис”). Ее сейчас применяют редко – во многом из-за той же репутации, созданной кинематографистами. Считают варварским методом, уместным лишь в случае тяжелых, устойчивых к таблеткам депрессий.

Но среди западных психиатров встречается другая позиция. Некоторые из них, сами склонные к депрессии, строго-настрого наказывают коллегам: “Если она у меня начнется, не лечите ее таблетками, сразу тащите на ЭСТ!” На самом деле это безболезненная и эффективная процедура, которая перезагружает мозг – как зависший компьютер, в котором было открыто слишком много программ. Частое осложнение – амнезия: можно напрочь забыть, что с тобой происходило в последний год (в «Докторе Хаусе» пациент после ЭСТ терял всю память навсегда, но это тоже фантазия сценаристов, в реальности память, как правило, восстанавливается).

Действительно варварский и адский метод непосредственного воздействия на мозг – лоботомия, метод иссечения определенных долей с целью исцеления от душевных болезней. Но ее сейчас не применяет никто. При этом португальский ученый Эгаш Мониш, придумавший лоботомию, в 1949 году получил Нобелевскую премию по медицине. В 90-е, когда Монеш уже умер, его задним числом пытались лишить нобелевки – но безуспешно, Нобелевский комитет его отстоял. В его непростые времена, когда не было ни антидепрессантов, ни галоперидола, ни нормотимиков, лоботомия выглядела как панацея.

Сейчас в Британии пациентам с предельно тяжелой формой обсессивно-компульсивного расстройства, находящимся из-за болезни на грани самоубийства, иногда проводят нейрохирургические операции, делают аккуратные надрезы на т.н. “полосатом теле”, той части мозга, которая, как считается, отвечает за болезнь. И иногда после этого она правда проходит. Однако это крайне рискованная процедура.

НЕСКОЛЬКО ДИАГНОЗОВ КИНОГЕРОЯМ

Говард Хьюз (герой Леонардо ДиКаприо в фильме “Авиатор”): обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР)

Киногерои иногда по нескольку раз моют руки, перешагивают через трещины в асфальте (а если наступили – возвращаются и все-таки перешагивают), расставляют предметы в строго определенном безупречном порядке, закрывают и открывают входную дверь, стремясь осуществить это действие “правильно”. Что такое “правильно” или “идеально” – понимают только они.

Все это симптомы ОКР, очень многоликого и мучительного заболевания. Симптомы могут быть разными – от стремления к патологической чистоте (вокруг ведь полно опасных микробов!) до приходящих в голову мучительных мыслей (верующий в храме думает о том, что может каким-то ужасным образом осквернить иконы, любящий детей человек вдруг думает о том, что детям можно причинить сильную боль и т.д. – при том, что, естественно, ничего этого они делать не собираются). А кто-то, выйдя на улицу, боится, что забыл выключить утюг, и сейчас дома начнется пожар. Возвращается, проверяет, снова выходит – и думает: “А вдруг плохо проверил?..” И так – раз 15. И он прекрасно осознает всю абсурдность своего поведения. Просто иррациональная тревога оказывается сильнее логики.

Все это – обсессии, или, говоря проще, навязчивости, они же одержимости, они же наваждения. Как говорил герой того же ДиКаприо в “Начале”, самый живучий паразит – это идея: если она поселится в голове, от нее не избавишься. К людям с ОКР навязчивые мысли приходят бесконечно, крутятся в голове, как прилипчивая мелодия, вызывая жуткий дискомфорт. Чтобы “стряхнуть” их, надо совершить действия, которые в глазах окружающих выглядят идиотскими. Например, пойти в ванную и как бы метафорически смыть с рук все плохое. Или вымыть руки, чтобы в прямом смысле убрать с них микробов. Или произнести определенные фразы в определенной последовательности. Или в шестнадцатый раз вернуться домой и проверить утюг. Это – компульсии, навязчивые ритуалы.

Возможно, это осколки магического сознания, попытки найти связь между совершенно разными явлениями. “В детстве Тернер много раз пытался убедить себя, что глупо пытаться предотвратить внезапную смерть мамы тем лишь, чтобы не наступать на расщелины в асфальте тротуара возле школьной игровой площадки. И все же он никогда на них не наступал — и мама осталась жива”. Это из романа Йена Макьюэна “Искупление”, и это вполне себе описание ОКР, которое у героя с возрастом, правда, не развилось – а у многих несчастных развивается.

Есть и другая теория. Как пишут Антон и Дарья в своей книге, “истоки ОКР лежат там же, где и у других заболеваний тревожного спектра, но особенность этого расстройства в том, что в его развитии задействовано полосатое тело (стриатум) и не участвует миндалевидное (поэтому эмоция страха сама по себе не осознается). Дисфункции в стриатуме создают тревожный фон, префронтальная кора «конвертирует» его в конкретные страхи, таламус создает защищающие от них ритуалы. Причем скачок на каждый новый этап цикла как бы закрепляет предыдущий. Из-за этого создается замкнутый круг, который больному очень сложно разорвать”.

Кэрри Мэтисон (героиня Клэр Дейнс в сериале “Родина”): биполярное аффективное расстройство (БАР).

В советское время оно было известно как маниакально-депрессивный психоз. Стадии эйфории, экстаза и восторга при этом заболевании сменяются стадиями глубокой депрессии. Ты летал как на крыльях и чувствовал себя королем, – но потом вдруг все стало очень плохо, хочется лежать и смотреть в одну точку. Человек в маниакальной стадии способен набрать кредитов в банке и раздать все деньги нищим (“Ну а что, я же делаю мир лучше и светлее!”) или купить парусник с целью отправиться в кругосветку. Это про них придумана поговорка “держите меня семеро”. Ну, а когда эта стадия сменяется депрессией, человек оказывается просто в аду.

Есть мягкая и простая стадия БАР, так называемая циклотимия, когда необъяснимый душевный подъем (гипомания) сменяется легкими унынием и меланхолией. Многие считают, что сезонная циклотимия была у Пушкина, не любившего лето, но очень любившего осень. В частности, именно этим всплеском объясняют то количество блестящих текстов, которые он однажды, не отрываясь от бумаги, написал в Болдино. Пушкина, конечно, не диагностировали, но выглядит эта версия вполне правдоподобно.

Гипомания для творческих людей – желанное и блаженное состояние. Ты полон вдохновения и энергии, в голову не пойми откуда приходят хорошие мысли, и ты не знаешь усталости. Вроде бы все отлично, но увы, это может перейти в БАР-2, когда гипомания сменяется полноценной депрессией. А не то и в БАР-1, еще более тяжелое заболевание, где речь уже не о гипомании, а о мании в чистом виде. Тут уже может начаться психоз – скажем, бред величия. Например, человек в эйфории начнет думать, что может скакать с балкона на балкон, как супергерой из фильмов – и закончится все это печально.

Дарья Варламова говорит: “Легкая гипомания – это то, о чем мечтал бы любой человек, мне кажется. Наверное, это непрофессионально звучит, но тем не менее… Но есть группа лекарств, нормотимики, которые это маниакальное состояние снимают. Их можно сочетать с антидепрессантами – то есть немножко “подрубать” сверху и снизу, чтобы человек не уходил ни в экстаз, ни в агонию, а оставался где-то посередине. Самый известный нормотимик – литий. Он сейчас считается устаревшим, но, тем не менее, это один из самых эффективных способов для ярко выраженной “биполярки”. На него жалуются, что он создает несколько “серое”, “никакое” настроение, но пики и спады он убирает достаточно эффективно”.

Рэмбо (герой Сильвестра Сталлоне в нескольких фильмах): посттравматическое стрессовое расстройство

Как мы помним, Рэмбо – ветеран вьетнамской войны, которому пришлось столкнуться с пытками и прочими ужасами. У него классическое ПТСР. Для него характерны навязчивые воспоминания о пережитой травме (они могут являться и в виде кошмарных снов), попытки не думать и не говорить об этом (например, стюардесса, ставшая свидетельницей авиакатастрофы, бросает работу в авиации), мрачные мысли, негативное отношение к себе и/или к окружающим и нежелание с ними общаться. Это – три главных симптома – а бывает еще и частичная амнезия, когда у человека просто стирается воспоминание об ужасном событии (потом оно может внезапно вернуться).

В Голливуде очень любят снимать фильмы про ПТСР – это удобный двигатель сюжета в триллерах, и вообще герои с ним выглядят мрачными, суровыми и эффектными. Бэтмен, например, тоже страдает от травмы (на его глазах в детстве убили обоих родителей – с тех пор он стал “темным рыцарем”, угрюмым и нелюдимым, которому сложно даже заводить отношения с женщинами). Но болезнь это, к сожалению, далеко не только киношная – она встречается, например, у многих солдат, вернувшихся из “горячих точек”, у женщин, переживших изнасилование, и так далее.

Но ведь у многих и не встречается. Почему одни крайне болезненно реагируют на травму, а другие – сравнительно спокойно? Как пишут Варламова и Зайниев, “по одной из теорий, расстройство вызвано сбоем в работе гиппокампа (скажем, у больных ПТСР обнаружено его повышенное кровоснабжение). Этот отдел головного мозга отвечает за работу с памятью. Предполагается, что стрессовое воспоминание не «архивируется», поэтому организм раз за разом переживает его так, как будто оно происходит в реальности”.