Что снится базарову перед дуэлью

6 августа 2018Литература

Почему роман Тургенева начинается 20 мая 1859 года? Откуда автор заимствовал воззрения Базарова? Почему нам рассказывают про роковую влюбленность Павла Петровича и кольцо со сфинксом? Ответы на эти и другие вопросы — в новом выпуске рубрики про секреты великих книг

Автор Алексей Вдовин

1. Тайна первой фразы романа

В первой фразе «Отцов и детей» Тургенев точно называет дату начала действия романа:

«— Что, Петр, не видать еще? — спрашивал 20-го мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на *** шоссе, барин лет сорока с небольшим…»

Почему именно 20 мая 1859 года? Мы никогда не узнали бы точный ответ, если бы не была найдена черновая рукопись романа  История изучения «Отцов и детей» похожа на детектив. Черновая рукопись романа считалась утерянной, пока в середине 1980-х годов английский антиквар лорд Пармур не разыскал ее в Париже и не сообщил об этой сенсационной находке академику Д. С. Лихачеву. Тот сделал все, чтобы выкупить рукопись, которую едва было не выставили на аукционные торги «Сотбис». Лихачеву удалось убедить председателя Совета министров СССР Н. И. Рыжкова найти 400 тысяч фунтов стерлингов, и уникальный автограф наконец оказался в Пушкинском Доме в Петербурге, где хранится до сих пор.. Оказалось, что вначале Тургенев датировал приезд Аркадия и Базарова в имение Кирсановых 25 мая. Именно этот день 1859 года был памятен Тургеневу его встречей со старым приятелем Герценом в Лондоне после долгого перерыва. Друзья, скорее всего, обсуждали знаменитую статью лондонского эмигранта «Very dangerous!!!», направленную против взглядов Добролюбова и Чернышевского, двух молодых радикальных критиков журнала «Современник», и опубликованную в «Коло­коле» 1 июня.

Статья Герцена «Very dangerous!!!». 1859 годИз издания «Колокол. Первое десятилетие 1857–1867», Лондон, Женева, 1867 год

В тот день Тургенев появился в доме Герцена не один, а со своим младшим приятелем и протеже — Елисеем Колбасиным, также сотрудником «Современ­ника». Можно предполагать, что разговор Герцена, Тургенева и Колбасина вращался вокруг конфликта, который разгорелся между «отцами» (Герценом и вставшим на его сторону Тургеневым) и «детьми» (Чернышевским и Добро­любовым). Позже, шлифуя текст, Тургенев решил, по-видимому, отказаться от чересчур прямолинейного намека на дату выхода статьи Герцена, чтобы снять возможные проекции и намеки.

2. Тайна комплексов Базарова

Главный герой романа Базаров рассказывает другу Аркадию и читателям о своем происхождении:

«— Хороша герцогиня, — возразил Аркадий, — с первого раза пригласила к себе таких сильных аристократов, каковы мы с тобой.               — Особенно я, будущий лекарь, и лекарский сын, и дьячковский внук… Ведь ты знаешь, что я внук дьячка?..
     — Как Сперанский, — прибавил Базаров после небольшого молчания и скривив губы».

В подготовительных материалах к роману генеалогия Базарова была обозна­чена еще более развернуто: «сын доктора, который сам был сын попа». Почему Тургенев дал герою именно такое социальное происхождение?

Это решение глубоко закономерно: оно типично для биографий многих врачей XIX века. Лекарская профессия воспринималась как недостойная дворянина. Как правило, врачами в 1850-е годы становились дети духовенства (мелкого и среднего). Выпускники духовных семинарий часто шли на медицинские факультеты по разным причинам — кто из желания служить простому народу, кто по квоте правительства, специально рекрутировавшего семинаристов на пустовавшие из-за недобора места на медицинских факультетах. Отец Базарова, Василий Иванович, «сильный был латинист», т. е. хорошо успевал в свое время по латинскому, очевидно благодаря семинарской выучке, но потом служил в армии и выбился в дворяне.

Однако с происхождением Базарова-старшего и отношением к нему его сына в романе не все так просто. Исследователи установили, что в разговоре о себе Базаров самоиронично использует аристократи­ческое именование «лекарь», глядя на себя со стороны, в то время как другие герои романа называют эту профессию «доктор» (или «дохтур»). Все это дает основания заподозрить Базарова в комплексе социальной неполноценности, который, судя по намекам Тургенева, заставляет героя все время возвращаться к этой теме и болезненно обыгрывать ее в разговорах с дворянами Кирсановыми. Цельность личности Базарова оказывается, таким образом, под сомнением.

3. Тайна имени Базарова

Евгений Базаров сообщает Аркадию, что у него день ангела:

«— Поздравь меня, — воскликнул вдруг Базаров, — сегодня двадцать второе июня, день моего ангела. Посмотрим, как-то он обо мне печется. Сегодня меня дома ждут, — прибавил он, понизив голос… — Ну, подождут, что за важность!»

Однако недавно исследователи выяснили, что слова Базарова не соответствуют действительности: 22 июня отмечается день памяти священномученика Евсе­вия Самосатского, а Евгения — зимой и в марте. Что это — ложь Базарова или недосмотр автора?

Наиболее правдоподобное объяснение этой неувязке — случайная ошибка Тургенева, который, вероятно, проверил по месяцеслову за 1858 и 1859 годы, где под датой 22 июня был ошибочно указан день Евгения Самосатского, причем в алфавитном списке святых в конце около Евсевия стояла дата 22 июня. Другая версия — что Базаров был крещен как Евсевий, но набожные родители звали его Енюшей (Женей) — кажется неубедительной.

4. Тайна сфинкса

Тургенев рассказывает нам биографию Павла Петровича, и в частности говорит о его роковой страсти к некой княгине Р. Влюбленный подарил княгине кольцо со сфинксом — символом загадочности; княгиня умирает и перед смертью возвращает подарок:

«…он получил пакет, адресованный на его имя: в нем находилось данное им княгине кольцо. Она провела по сфинксу крестообразную черту и велела ему сказать, что крест — вот разгадка».

И все-таки — в чем разгадка сфинкса? Чтобы ответить на этот вопрос, зададим его сначала чуть шире: зачем вообще Тургеневу понадобился сам сюжет с прошлой влюбленностью Павла Петровича?

Дело в том, что, рассказывая историю Павла Петровича и Базарова параллель­но, сталкивая героев-антагонистов, Тургенев намекает, что сталкиваются они не только потому, что принадлежат к двум разным поколениям и двум кон­фликтующим политическим лагерям, но еще и потому, что в них много общего. Они двойники, их характеры «зазеркалены» с помощью целой системы дублетных мотивов: оба следуют жестким жизненным принципам, у обоих происходят любовные неудачи, обернувшиеся психологической травмой, оба бросают любовные взгляды на Фенечку и, наконец, оба поклоняются фетишу — каждый своему.

Фетиш Павла Петровича — это идеал роковой и с «загадочным взглядом» Нел­ли Р. Хотя она перечеркнула сфинкса, дав поклоннику понять, что «загадки» нет, Павел Петрович никакого урока из этого не извлек. Он не избавился от страсти к мертвой княгине, продолжая искать ее образ в женщинах, и непостижимым образом нашел его в Фенечке.

Базаров, штудирующий анатомию глаза, в «загадочный взгляд» не верит, но поклоняется иному фетишу — вере в свою полезность для русского мужика, который на самом деле его не понимает и принимает за «шута горохового». Хотя в романе слово «сфинкс» не вложено в уста Базарова, его отношение к народу передано через другое витиеватое сравнение с мистическими персо­нажами готических романов Анны Ратклифф: «Русский мужик — это тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа Ратклифф. Кто его поймет? Он сам себя не понимает». В 1862 году в письме Павлу Анненкову Тургенев уже напрямую уподобил русский народ «сфинксу», а в 1878 году даже сочинил стихотворение в прозе «Сфинкс» — ровно об этом.

5. Тайна мировоззрения Базарова

Нигилист Базаров размышляет:

«А я думаю: я вот лежу здесь под стогом… Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет… А в этом атоме, в этой математической точке кровь обра­щается, мозг работает, чего-то хочет тоже… Что за безобразие! Что за пустяки!»

Все хорошо помнят материалистические взгляды Базарова: герой отрицает романтизм, религию, напирает на приоритет ощущений и рефлексов, советует Николаю Петровичу прочесть модную тогда книгу «Материя и сила». Но что нигилистического в его мыслях под стогом?!

Блез Паскаль. Гравюра Герарда Эделинка. XVII векBibliothèque nationale de France

Материалистические воззрения героя Тургенев заимствовал из статей Черны­шевского, Добролюбова и отчасти Белинского. Но исследователи установили, что у его размышлений под стогом — совсем иной источник: это скептическая философия Блеза Паскаля (которым писатель восхищался). Прочувствованный монолог Базарова восходит к следующему отрывку из «Мыслей» Паскаля:

«Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не другом месте, почему то короткое время, которое дано мне жить, назначено мне именно в этом, а не в другом пункте целой вечности, которая мне предшествовала и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом… Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть…»  Цитируется в переводе П. Д. Первова 1888 года.

Оказывается, что, описывая воззрения Базарова, Тургенев подмешивал к мате­риализму Чернышевского — Добролюбова еще и совсем иную философию из почтенной европейской традиции. Очевидно, что этим и другими философствованиями Базаров после вспышки страсти к Одинцовой отчасти опровергает сам себя — свое полное отрицание духовной и метафизической стороны жизни.

6. Тайна бреда Базарова

Базаров умирает, и его предсмертные слова прерывает бред:

«Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…»

При чем тут лес? Понятно, что в бреду и не такое скажешь, но это бред не настоящий, а литературный — значит, должна быть разгадка.

И вот она: лес в бреду Базарова — из его же собственных предыдущих слов. В XVI главе в споре с Одинцовой герой красноречиво отстаивает, как ему кажется, научный, правильный взгляд на человека, в котором индивидуальная психика теперь не играет никакой роли:

«…Изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой».

Несогласная с Базаровым Одинцова задумчиво повторяет вслед за ним фразу «деревья в лесу». Чем больше герой влюбляется в Анну Сергеевну, тем больше романтизма он в себе обнаруживает и тем сильнее злится на свою слабость. Именно в эти минуты какая-то сила увлекает Базарова в тот же самый лес: «Тогда он отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами, ломая попа­давшиеся ветки и браня вполголоса и ее и себя»  XVII глава..

Наконец, окончательно становится ясно, что лес является символом и важным мотивом романа, когда во сне перед дуэлью с Павлом Петровичем тот пред­ставляется Базарову «большим лесом, с которым он все-таки должен был драться»  XXIV глава..

Круг замыкается: лес, состоящий из множества деревьев, превращается в сим­вол не просто отдельно взятого человека (Одинцовой или Павла Петровича), который оказывает герою сопротивление, но и бездонной человеческой пси­хики, подсознания, какие Базаров силится, но не может постичь, потому что не понимает, зачем их изучать по отдельности. Именно поэтому перед смертью Тургенев заставляет его снова видеть лес — этот символ непознаваемости чужой души. Ведь и по русской пословице, чужая душа — темный лес.

7. Тайна смерти Базарова

Базаров перед смертью. Иллюстрация Ивана Архипова. 1955 год© Иван Архипов / ДЕТГИЗ

Базаров умирает от тифозного заражения:

«Дня три спустя Базаров вошел к отцу в комнату и спросил, нет ли у него адского камня?
     — Есть; на что тебе?
     — Нужно… ранку прижечь.
     — Кому?
     — Себе.
     — Как, себе! Зачем же это? Какая это ранка? Где она?
     — Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил в деревню, знаешь — откуда тифозного мужика привозили. Они почему-то вскрывать его собирались, а я давно в этом не упражнялся.
     — Ну?
     — Ну, вот я и попросил уездного врача; ну, и порезался».

Почему Базаров умирает именно так? Эта запоминающаяся деталь открывает пути к ответу на один из главных вопросов для тургеневедов — кто именно был прототипом Базарова. Ответов на этот вопрос несколько, и многие из прототи­пов связаны с врачеванием и борьбой с эпидемиями.

После выхода романа в 1862 году Тургенев обмолвился об одном из прототи­пов — провинциальном докторе Дмитриеве, случайном попутчике, который рассказывал писателю в вагоне поезда Петербург — Москва о каком-то новом средстве борьбы с сибирской язвой. Очень скоро Тургенев узнал, что Дмитриев умер, что, очевидно, повлияло на складывание финала романа со смертью героя.

Споры об иных прототипах главного героя не утихали более ста лет, пока в 1984 году Патрик Уоддингтон не опубликовал хранившуюся в частном парижском архиве записную книжку Тургенева с подготовительными мате­риалами к роману. Оказалось, что, задумывая главного героя летом 1860 года, Тургенев держал в уме «смесь Добролюбова, Павлова и Преображен­ского». Если черты известного критика Николая Добролюбова современники разгля­дели сразу и сломали на этот счет много копий, упрекая писателя в злой иро­нии по отношению к умершему в 1861 году автору статьи «Темное царство», то о других упомянутых персонах никто не догадывался. Иван Васильевич Павлов, врач, литератор, знакомец и сосед Тургенева по Спасскому-Лутови­нову, был остер на язык и славился своими резкими суждениями о литературе, что и пригодилось писателю. Наконец, Василий Григорьевич Преображенский, молодой земский доктор и сын управляющего имениями брата писателя, мог запомниться Тургеневу своей самоотверженной борьбой с холерой, которая разразилась в соседнем со Спасским уезде в 1855 году и приводила писателя в ужас.

Наконец, сама фамилия Базаров была в конце 1850-х годов на слуху — в Туле профессором Духовной академии был Иоанн Григорьевич Базаров, а его сын, Иоанн Иоаннович, с 1844 года был священником русской церкви по Франк­фурте-на-Майне и духовником дочери одного из великих князей. В 1869 году Тургенев лично с ним познакомился в Штутгарте.