Чем сон чарткова с явлением старика и золота
Автор admin На чтение 12 мин. Просмотров 1 Опубликовано 27 января, 2021
Чем сон чарткова с явлением старика и золота
Научно-практическая конференция учащихся Миасского городского округа
(Сравнительный анализ сна Чарткова в повести Н.В. Гоголя «Портрет» и сна Свидригайлова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».)
Автор: Куляшова Дарья,
11 класс, МБОУ «СОШ № 10»,
Научный руководитель: Глебова Галина Ивановна,
учитель русского языка и
литературы МБОУ «СОШ №10»
Выявить черты, объединяющие данные эпизоды, установить их метафорическую связь с реальной жизнью героев и характером их поступков.
В процессе работы над данными эпизодами были поставлены следующие задачи:
Сон и психология
Сон относят к области бессознательного
Карл Густав Юнг
символы, имеющие значение только в контексте сна.
Иван Михайлович Сеченов называл сновидения ”небывалой комбинацией бывалых впечатлений”.
и беспокойств человека.
Сон Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского
Сон Обломова в романе И.А. Гончарова
Сон Татьяны Лариной в романе в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
поведение во сне определяется характером героя
Сон Чарткова (дорога в преисподнюю)
« … сжатая рука чувствует доныне, как будто бы в ней что-то было.»
«черты старика двинулись, и губы его стали вытягиваться к нему, как будто хотели его всосать…»
Сон — история нарастающей
видит во сне самого себя
реагирует на события сна не так, как в реальной жизни
Сон Свидригайлова (расплата за падение)
Мысль о самоубийстве
Девочка, найденная в углу (место потустороннее — символ страха героя)
Смеющаяся девочка-оборотень (символ невозможности спасения)
(мрачное, преступное прошлое героя)
Гроб с девочкой, в белом тюлевом платье, «Ей было только 14 лет, но это было уже разбитое сердце и оно губило себя…»
Первый сон (отражает связь с будущим)
Мышь — нечистое животное (невеста дьявола — предвестник грядущей беды )
Сон- отражение жизненной ситуации героев
талант художника модный
« Я может быть, Америке»
вместо вояжа-то (смерть)
женюсь; мне потусторонний
Невесту сватают». мир
гениальный крах личности
Символика потустороннего мира
Мышь — нечистое животное-предвестник грядущей беды, воплощение души умершего;
запах кожи напоминает о падении первых людей, о смертности как следствии греха,
угол -место, связанное со сферой потустороннего. Угол дома как пограничное пространство традиционно считался местом обитания нечистой силы и духов умерших
Сон — проекция аномального мира
Послесоние (выбор сделан)
Глаза на портрете «уже не казались ему страшными»
«… чей бы ты ни был дедушка, а я тебя поставлю за стекло и сделаю тебе за это золотые рамки»
Долго смотрел на проснувшихся мух
На улице ему мерещится «тот самый куст», что привиделся во сне
«Свидригайлов спустил курок»
Сон – это приём, используемый Н.В.Гоголем и Ф.М. Достоевским в качестве обвинения героев, для которых нормой является перевёрнутый мир
Сон Свидригайлова и Чарткова – это проекция их «внутреннего ада», взгляд на себя со стороны (отражение жизненной ситуации героев), где Чартков через искушение приходит к своему падению (сменил талант на деньги), а Свидригайлов — через осознание своего прошлого к самоубийству.
Детали и символы (свёрток с червонцами во сне Чарткова, мыши, мухи и мокрый куст во сне Свидригайлова), соединяя мир сна с миром яви, также стирают границы сновидений.
Композиционный приём «сон во сне» символизирует неспособность падшего человека, если им овладело духовное бесчувствие, к пробуждению, и он живёт как сомнамбула (лунатик).
А.М. Ремизов. Книга «Огонь вещей». Цикл «Огонь вещей». Цикл «Морок».
II
СИНИЙ ВСОС
Сон Чарткова, Портрет
Трехступенной сон — лунный всос — с пробуждением во сне — выходом в новое сновидение. Третье сновидение, после которого «действительно» проснется, происходит на поверхности первого: за простыней, которой закрыт портрет, движутся руки. Весь сон можно представить как спуск и подъем.
I. Старик выходит из рамки. II. Чартков вышел из-за ширм; губы старика вытягиваются к нему, как будто
хотели его высосать. III. Чартков видит в щелку, как старик силится выйти из рамки.
У Чарткова пропадает голос и ноги не слушаются. У Хомы Брута в Вии — и руки деревенеют. Невозможность сопротивляться, сонное состояние. Как и возвращение: старик ушел из-за ширмы и снова слышатся приближающиеся шаги (I). Это страх.
Действительность входит в сон звуком и цветом. Золото звенело тонко и глухо: шелест приближающихся шагов, — а это храпел Никита из передней. Игра лунного света. Холодное синеватое сияние месяца усиливается, лунная синь превращается в длинные столбики, завернутые в синюю бумагу и как отсвет, желтые червонцы, бронзовое лицо старика.
Холст, гипсовая рука, драпировка, штаны, нечищеные сапоги — лунное поле для живых изводящих глаз портрета.
Золото разворачивалось в когтистых руках старика — эти руки, они в «Страшной мести», грозящая судьба.
Он опять подошел к портрету, чтобы рассмотреть глаза, и с ужасом заметил, что они точно глядят на него. Это уже не была копия с натуры: это была та странная живость, которою бы озарилось лицо мертвеца, вставшего из могилы. Свет ли месяца, несущий с собой бред мечты и облекающий все в иные образы, противоположные положительному дню, или что другое было причиною тому, — только ему сделалось вдруг страшно сидеть одному в комнате. Он тихо отошел от портрета, отворотился в другую сторону и старался не глядеть, а между тем глаз невольно, косясь, окидывал его. Наконец, ему сделалось даже страшно ходить по комнате: ему казалось, кто-то другой станет ходить позади его, — и он робко оглядывался.
Он не был никогда труслив, но воображение и нервы его были чутки, и в этот вечер он сам не мог истолковать себе своей невольной боязни. Он сел в уголок, но и здесь казалось ему,
что кто-то вот-вот взглянет через плечо. Самое храпенье Никиты, раздававшееся из передней, не прогоняло его боязни.
Наконец, робко, не подымая глаз, поднялся он со своего места, отправился к себе за ширмы и лег. Сквозь щелки в ширмах он видел освещенную месяцем свою комнату и видел прямо висевший на стене портрет. Глаза еще страшнее, еще значительнее вперлись в него и, казалось, не хотели ни на что другое глядеть, как только на него. Полный тягостного чувства, он решился встать с постели, схватил простыню и, приблизясь к портрету, закутал его всего.
I. Сделавши это, он лег спокойнее, стал думать о бедности и жалкой судьбе художника, о тернистом пути, предстоящем ему на этом свете; а между тем, глаза его невольно глядели сквозь щелку ширм на закутанный простынею портрет. Сияние месяца усиливало белизну простыни, и ему казалось, что страшные глаза стали даже просвечивать сквозь холстину. Со страхом вперил он пристальные глаза, как бы желая увериться, что это вздор. Но уже в самом деле… он видит, видит ясно: простыни уже нет… портрет открыт весь и глядит, мимо всего, что ни есть вокруг, прямо в него, — глядит к нему вовнутрь… У него захолонуло сердце. И видит: старик пошевелился и вдруг уперся в рамку обеими руками, приподнялся на руках и, высунув обе ноги, выпрыгнул из рам… Сквозь щелку видны были уже одни только пустые рамы. По комнате раздался стук шагов, который становился ближе и ближе к ширмам. Сердце стало сильно колотиться. С занявшимся от страха дыханьем он ожидал, что вот-вот глянет к нему за ширмы старик. И вот он глянул бронзовым лицом и поводя глазами. Чартков силился вскрикнуть — и почувствовал, что у него нет голоса, силился пошевельнуться, сделать какое-нибудь движение — не движутся члены. С раскрытым ртом и замершим дыханьем, смотрел он на этот странный фантом высокого роста, в
какой-то широкой азиатской рясе, и ждал, что станет он делать. Старик сел почти у самых ног его и вслед за тем что-то вытащил из-под складок своего широкого платья. Это был мешок. Старик развязал его и, схватив за два конца, встряхнул: с глухим звуком упали на пол тяжелые свертки в виде длинных столбиков; каждый был завернут в синюю бумагу и на каждом было поставлено: «1000 червонных». Высунув свои длинные, костистые руки из широких рукавов, старик начал разворачивать свертки. Золото блеснуло. Как ни велико было тягостное чувство и обеспамятевший страх художника, но он вперился весь в золото, глядя неподвижно, как оно разворачивалось в костистых руках, блестело, звенело тонко и глухо, и заворачивалось вновь. Тут заметил он один сверток, откатившийся подалее от других к самой ножке его кровати, в головах у него. Почти судорожно схватил он его и полный страха, смотрел, не заметил ли старик. Но старик был, казалось, очень занят; он собрал все свертки свои, уложил их снова в мешок и не взглянувши на него, ушел за ширмы. Сердце билось сильно у Чарткова, когда он услышал, как раздался по комнате шелест удалявшихся шагов. Он сжимал покрепче сверток в своей руке, дрожа всем телом, — и вдруг услышал, что шаги вновь приближаются к ширмам — видно, старик вспомнил, что недоставало одного свертка. И вот — он глянул к нему вновь за ширмы. Полный отчаяния, художник стиснул всею силою в руке свой сверток, употребил все усилие сделать движенье, вскрикнул — и проснулся.
II. Холодный пот облил его всего; сердце билось так сильно, как только могло биться; грудь была стеснена, как будто хотело улететь из нее последнее дыханье. «Неужели это был сон?» — сказал он, взявши себя обеими руками за голову. Но страшная живость явленья не была похожа на сон. Он видел, уже пробудившись, как старик ушел в рамки, мелькнула даже
пола его широкой одежды, а рука чувствовала ясно, что держала за минуту перед сим какую-то тяжесть. Свет месяца озарял комнату, заставляя выступать из темных углов — где холст, где гипсовую руку, где оставленную на стуле драпировку, где панталоны и нечищеные сапоги. Тут только заметил он, что не лежит, а стоит прямо перед портретом. Как он добрался сюда — уж этого никак не мог понять. Еще более изумило его, что портрет был открыт весь, и простыни на нем, действительно, не было. С неподвижным страхом глядел он на него и видел, как прямо вперились в него живые человеческие глаза. Холодный пот выступил на лице его; он хотел отойти, но чувствовал, что ноги его как будто приросли к земле. И видит он, — что это уж не сон, — черты старика двинулись, и губы его стали вытягиваться к нему, как будто хотели его высосать… С воплем отчаяния отскочил он — и проснулся.
III. «Неужели это был сон?» С бьющимся на разрыв сердцем ощупал он руками вокруг себя. Да, он лежит на постели, в таком точно положении, как заснул. Перед ним ширмы: свет месяца наполнял комнату. Сквозь щель в ширмах виден был портрет закрытый, как следует, простынею, так, как он сам закрыл его. Итак, это был тоже сон. Но сжатая рука еще чувствует, как будто бы в ней что-то было. Биенье сердца было сильно, почти страшно; тягость в груди невыносимая. Он вперил глаза в щель и пристально глядел на простыню. И вот видит ясно, что простыня начинает раскрываться, как будто бы под нею барахтались руки и силились ее сбросить. «Господи, Боже мой, что это?» — вскрикнул он, крестясь отчаянно, — и проснулся.
«И это был также сон!» Он вскочил с постели, полоумный, обеспамятевший, и уже не мог изъяснить, что это с ним делается: давленье ли кошмара, или домового, бред ли горячки, или живое виденье. — — — Он подошел к окну и открыл форточку. Холодный, пахнувший ветер оживил его.
Лунное сиянье лежало все еще на крышах и белых стенах домов. — — — Долго глядел он, высунувши голову в форточку. Уже на небе рождались признаки приближающейся зари; наконец, почувствовал он дремоту, захлопнул форточку, отошел прочь, лег в постель и скоро заснул, как убитый, самым крепким сном.
Проснулся он очень поздно и почувствовал в себе то неприятное состояние, которое овладевает человеком после угара: голова болела.
Пробуждение в действительность, которая мало чем отличается от сна: Чартков после своего сна пасмурный и недовольный — мокрый петух; хозяин Чарткова — цвет изношенного сюртука; соседи пепельный разряд людей, мутная пепельная наружность, молчат, ни о чем не думая; полицейские особая порода; топорное устройство полицейских рук.
Из трехступенного сна Чарткова сон Свидригайлова в «Преступлении и наказании».
Вторая часть портрета превыспренная словесность — отголосок южнорусского театра, Чартков по складу речи актер из Гамлета.
Ремизов А.М. Ахру. Огонь вещей. Сны и предсонье. Синий всос // А.М. Ремизов. Собрание сочинений в десяти томах. М.: Русская книга, 2000—2003. Т. 7. С. 204—209.
© Электронная публикация — РВБ, 2012—2020.
Вообщем дайте сайт или напиши ответы на эти вопросы очень очень надо пожалуууйста
( p,s давайте не будем стоить из себя самых умных и писать «аххаах я не знаю» или «в интернете посмотри» > Источник
Источник
Источник
11 февраля 2018г.
Одним из знаковых мотивов в мировой художественной литературе является мотив сна. Природа сновидений всегда порождала множество вопросов у человека: сон трактовали с точки зрения религиозного, психологического, физиологического, философского и других аспектов.
Истоки данного мотива в отечественной культуре связаны с народной поэзией. В русском фольклоре тема сна и сновидений возникает в колыбельных песнях как оберег от смерти и болезней. Явление волшебного сна появляется в народном эпосе. Распространенный сюжет русских народных сказок – помощь посторонних сил во время сна главных героев («Василиса Прекрасная», «Вещий сон»). В древнерусской литературе преобладает сакральная трактовка сновидения, что наиболее характерно для агиографических жанров: в житиях в сновидениях к святым приходит Бог, Богоматерь или святой угодник с целью предостеречь героя от беды или направить его по истинному духовному пути.
В начале XIX века сновидения в литературных произведениях приобретают мистический характер, что связано с влиянием романтизма. На это указывает А.М. Ремизов в книге «Огонь вещей»: «Редкое произведение русской литературы обходится без сна» [5, с. 129]. Исследуемый мотив становится ключевым во многих произведениях В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского и других авторов. Важное место он занимает в творчестве Н.В. Гоголя, который наполняет сны своих персонажей глубоким психологизмом, нравственно-философским и религиозно-мистическим содержанием. А.М. Ремизов, анализируя тему сновидений, следующим образом отзывался о творчестве Н.В. Гоголя: «Все творчество Гоголя от “Красной свитки” до “Мертвых душ” можно представить, как ряд сновидений с пробуждениями во сне же по образу трехступенного сна Чарткова (Портрет)…» [5, с. 24]. Действительно, мотив мистического сна главного героя повести Гоголя «Портрет» весьма необычен. Сновидения молодого художника носят характер сна во сне. О мистике свидетельствует символический троекратный повтор сна и связь с потусторонними силами, скрывающимися в образе таинственного старика с портрета.
Условно сон Чарткова делится на три части. В первый раз граница сна и яви не обозначена автором: читатель уверен, что главный герой повести видит происходящее наяву. Только после описания сцены со стариком, сошедшим с портрета, Гоголь раскрывает главную особенность сцены – ее происхождение во сне художника: «вскрикнул – и проснулся» [1, с. 75].
Возникает вопрос: когда заснул Чартков, и реальность уступила место сну? В медицине есть специальные термины, обозначающие особенности состояния человека, балансирующего между сном и бодрствованием. В процессе засыпания у человека могут возникнуть гипнагогические галлюцинации или видения в полудреме [4, с. 228]. Похожим симптомом можно объяснить состояние Чарткова: на первый взгляд природа мистики сна вполне объяснима восприимчивостью психики творческого человека.
«Неужели это был сон?» – спрашивает Чартков. Этот же вопрос прозвучит при последующем пробуждении главного героя повести. Возникают сомнения: был ли это сон или реальность? Стоит отметить важную деталь второго сна Чарткова – продолжение в нем первого сновидения: «Он видел, уже пробудившись, как старик ушел в рамки, мелькнула даже пола его широкой одежды, и рука его чувствовала ясно, что держала за минуту пред сим какую-то тяжесть» [1, с. 75]. Опять же возникает двоякая ситуация: находящееся на границе сна и бодрствования сознание главного героя рисует ему образы страшного старика или же потусторонние силы вторгаются в жизнь художника Чарткова. Кроме того, на втором этапе мистического сна сменяется пространственный континуум: главный герой не лежит в кровати, а стоит возле портрета.
Третье пробуждение Чарткова возвращает читателя к первому этапу странного сна. Герой повести «Портрет» снова просыпается в своей постели, то есть возникает цикличность пространства во сне: в первый свой сон и последний он находится в одинаковом положении в одном и том же месте. О цикличности сновидений свидетельствует не только местонахождение главного героя повести, но и другие детали. Простыня, которой был прикрыт портрет старика, как и при засыпании Чарткова, оказывается на своем месте. Однако ощущение присутствия в руке чего-то постороннего и тяжелого снова заставляют его задуматься над действительностью всего происходящего. Художнику кажется, что простыня на портрете вновь начинают шевелиться. Возникает другой ряд видений, предшествующих окончательному пробуждению главного героя. Весь сон главного героя начинается видениями и заканчивается ими. В последнем случае можно говорить о так называемых гипнопомпических галлюцинациях, возникающих перед пробуждением [4, с. 228], что тоже подтверждает кольцевую композицию сна.
Таким образом, на каждом из отдельных этапов раскрываются новые детали состояния героя произведения и окружающей его обстановки. С одной стороны, природа ряда необычных сновидений Чарткова носит мистический характер. Начиная со странных живых глаз старика, изображенного на портрете, и заканчивая мешочком монет, спрятанных за рамкой портрета. Более того, если рассматривать сон с точки зрения абсолютной мистики, то именно портрет является переходом между двумя мирами: потусторонним и реальным. Образ потусторонних сил воплощается в образе старика, некогда захотевшего изменить порядок привычных вещей с помощью собственного портрета. В русском религиозном сознании любое нарушение привычного уклада жизни рассматривалось как исключительное зло. Из этого следует вывод, что сам портрет изначально носит демонический характер, на что указывают черты внешности его хозяина.
Важную роль во сне гоголевского персонажа играет оживающий и покидающий рамки картины образ умершего старика. В таком случае портрет выполняет роль проводника из мира мертвых в мир живых, а Чартков сталкивается наяву с необъяснимыми явлениями, изменившими его последующую жизнь. Аналогичные явления возникают при столкновении героя с феноменом призрака, что является частотным явлением в системе романтического двоемирия (см. подробнее [2]).
С другой стороны, сон может быть объяснен восприимчивой фантазией молодого художника и простым совпадением. Переживания о нехватке средств за оплату квартиры, тревожные размышления о дальнейшем будущем – все это могло послужить причиной галлюцинаций, возникших в возбужденном сознании главного героя произведения Гоголя. Тогда легко объясняются его ночные видения призрака и другие неподдающиеся логическому объяснению вещи, например, барахтанье рук под простыней на портрете, перемещение Чарткова к портрету (версия о лунатизме). Тем не менее, остается загадкой случайное обнаружение мешочка с червонцами, о существовании которых главный герой узнает в результате встречи с таинственным стариком.
Творчество Н.В. Гоголя отличается уклоном в мистицизм и нравственно-религиозные поиски. При рассмотрении любой из двух предложенных версий, мистические мотивы сохраняются в произведении писателя. Сновидения персонажа (мистического или психологического генезиса) играют важную сюжетообразующую роль в повести «Портрет». Сон определяет дальнейшую судьбу молодого художника Чарткова, исход которой заранее предопределен проникновением в виде портрета внешних посторонних сил. Нарушение привычности, начавшееся с необычного сна, вызвано влиянием потустороннего начала на жизнь и судьбу главного героя, что в свою очередь свидетельствует о мистическом характере произведения.
Перспектива данного исследования связана с изучением религиозно-христианского вектора русской словесности, в частности православной литературы сегодняшнего дня, ориентированной на традиции Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. Идейно-тематическое своеобразие, ключевые мотивы и образы, отраженные в прозе современных духовных писателей ([3]), требуют отдельного глубокого изучения.
Список литературы
1. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем: в 17 т. Т. 3-4 / Сост. и подгот. текстов и комент. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева. М.; Издательство Московской Патриархии, 2009. с. 65- 116.
2. Леонов И.С. Изучение современной русской духовной прозы в рамках проекта «Русский язык, литература и культура сегодня» (гуманитарный мир современной России) // Studia Humanitatis. 2013. № 1. URL: https://st-hum.ru/en/node/53 (Дата обращения: 29.01.18).
3. Леонов И.С., Якушев Д.А. Феномен призрака в творчестве В.А. Жуковского // О вопросах и проблемах современных гуманитарных наук. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Челябинск, ИЦРОН, 2015. С. 15-18.
4. Ревонсуо А. Психология сознания. СПб: Питер, 2013. С. 309.
5. Ремизов А.М. Огонь вещей. Париж: Оплешник, 1954. 230 с.
Источник