А может ей снятся космодромы

Решил поставить этот пост в преддверие Дня космонавтики. 12 апреля исполняется очередная годовщина с того дня, «когда Юрий Гагарин совершил свой высокий полёт». Сейчас День космонавтики не отмечается так широко, как раньше. Другие темы больше занимают умы российских граждан: коронавирус, ещё раз коронавирус, новый мир после пандемии, поправки к Конституции РФ, что опять отчебучил Трамп и т. д. А ведь было время, когда две великие державы вели между собой беспримерное космическое состязание. И Советский Союз часто опережал США в нём.

В устном народном творчестве это отразилось в анекдотах.

Сообщение в программе «Время». «Сегодня американский космический корабль «Челленджер» столкнулся с кометой. Экипажу «Кометы» посмертно присвоено звание героев Советского Союза.

***

Леонид Ильич Брежнев звонит Джимми Картеру.

– Приношу глубокие соболезнования по поводу трагической катастрофы космического корабля «Челленджер».

– Да вы что, Леонид Ильич, до старта ещё два часа!

– Чёрт побери, сорри, опять забыл про разницу во времени…

Но шутки шутками, а «космические гонки» на самом деле были серьёзные. И не факт, что мы их и сейчас проиграли. Слава и почёт нашим замечательным учёным, конструкторам, прежде всего настоящему гению Сергею Павловичу Королёву! Слава нашим героям-космонавтам! То, что они делали, часто предварялось словами «впервые в истории человечества». Но я сейчас хочу вспомнить о сотнях тысяч парней в военной форме, служивших на Байконуре, на космодроме Плесецк, на полигоне Капустин Яр, прежде всего, о военных строителях, без которых наши космические победы были бы невозможны. Мне всегда казалось несправедливым, что о них забывали, говоря об этих наших достижениях.

***

Автору этих строк в самом начале объявленной Горбачёвым перестройки довелось служить в армии на космодроме Байконур (1985-87 гг.). О неразглашении, о том, чего говорить не стоит, нас, конечно, предупреждали. Но, во-первых, с тех пор уже больше тридцати лет прошло; во-вторых, Байконур уже теперь на территории другого государства находится. А в-третьих, там даже авторалли международные в 90-е годы, к моему изумлению, проводились, что ранее просто немыслимо было, а натовские офицеры уже и на экскурсиях бывали. Так что перед Отчизной я лично чист.

Первый колышек Байконура. 1955 г.

Южный Казахстан, прямо скажем, место не для санаториев. Неподалёку от Байконура располагалась железнодорожная станция, названная по наименованию казахского посёлка Тюра-Там. У нас в шутку говорили: «Тюра-Там – тюрьма там». Ещё когда нас везли на военном самолёте из Моздока на Байконур, а куда везли, мы не знали (это сейчас призывникам подробно рассказывают, где они служить будут), сопровождающие нас прапорщики мрачно шутили, что мы летим в замечательное место. «Холодную воду во фляжку наливаешь, заварку, сахар засыпаешь, полчаса походишь, вода закипит – чай готов». Вот такой незатейливый армейский юмор – чтобы жизнь новобранцам мёдом не казалась. На месте прибытия нас встречали две шеренги автоматчиков с панамами на головах, а не с пилотками. Нас обдало раскалённым воздухом, а степь почти без признаков растительности показалась пустыней. «В Кара-Кумы привезли, не иначе», – мрачно заметил кто-то, вспоминая шутки прапорщиков. Потом уже, когда нас разобрали по частям и нашу группу повезли в грузовой машине, по пути где-то блеснула голубизной вода. «Псы, псы!» – указывая на неё, оживились призванные со мной новобранцы-кабардинцы. (По-кабардински «вода» – «псы»). На русский в том случае этот возглас можно было перевести так: «Вода есть – значит, будем жить!».

***

Позже мы узнали, что на космодроме Байконур существуют два времени года – полгода лето, полгода зима – осени и весны, как таковых не бывает. Летом плюс сорок в тени, зимой минус тридцать со степным ветерком. Это только режиссёру Герману-младшему, наверное, во сне привиделось, что на Байконуре всё время идёт осенний унылый дождь, как в его фильме «Бумажный солдат». На самом деле, редкие кратчайшие дожди там порой если и случаются, то воспринимаются как величайшее благо. Я служил в караульной роте, мы осуществляли охрану баз. Но даже ночное патрулирование в зимнюю стужу считалось привилегированной службой.

Автор во время службы на Байконуре. 1986 г.

А вот тем, кто попал в рабочие бригады, было тяжелее. А попробуйте-ка долбить ломом или киркой промерзшую зимой степь или разгружать вагоны с семидесятикилограммовыми мешками в страшную жару! К тому же нам офицеры говорили, что на Байконуре в воздухе не хватает 30 % кислорода. Но те же офицеры строго напоминали о том, что домой ничего лишнего о службе писать не надо, и даже о погоде не стоит. Поэтому наши письма были лаконичны, по типу «Жив-здоров, всё нормально, а как там дома?». Как-то раз один грузин нашего призыва, не внемля офицерским советам, написал в письме домой, что он здесь не выдержит и просил что-то придумать с его переводом или комиссованием. Уже на следующий день офицеры и сержанты нашей роты приводили цитаты из его письма и популярно ему объясняли на кулаках, почему не надо расстраивать маму. О чём-то таком я смутно догадывался, но тогда окончательно понял, что понятие «гласность» касалось и наших писем.

***

В восьмидесятые годы минувшего века осуществлялось много совместных космических полётов. На Байконур приезжали французы, индийцы, вьетнамцы. О том, что прибыла очередная зарубежная делегация, мы узнавали… по нашим шоферам. Ведь они иногда наведывались в город Ленинск, которого не было на обычных географических картах Советского Союза. Байконур представлял из себя гигантское скопление воинских частей. Практически, перелезая через забор, можно было попасть из одной части в другую. А в закрытом секретном городе Ленинске, которого, вроде бы как и не было, жили семьи офицеров, прапорщиков и незначительное количество вольнонаёмных.

Автор на турнике возле караульного помещения- “караулки”.

Когда же прибывали иностранцы, для сохранения великой государственной государственных тайны город преображался – военные переодевались в гражданскую одежду. Такой тихий мирный город Ленинск… Солдат, по роду службы бывавших в городе, также переодевали в гражданское неизвестно из каких стратегических гардеробов. Причём одежду выдавали им весьма качественную. И наши шофёры, в фирменных джинсах и рубашечках, в кроссовках, проезжая мимо марширующих солдатских колонн из своей части, любили по какой-нибудь надуманной причине специально остановиться, чтобы поприветствовать сослуживцев, хотя им это было запрещено. А нам оставалось им только завидовать белой завистью, уж очень кирзовые сапоги надоели.

***

Во время моей службы на Байконуре осуществлялся грандиозный проект – подготовка к запуску ракетного комплекса «Энергия», который должен был вывести на орбиту космический корабль многоразового использования «Буран». Запуск многократно откладывался, но вот, наконец, пришёл день «икс». Предварительно из всех близлежащих к стартовой площадке воинских частей были эвакуированы все военнослужащие. Эвакуированных приютила и наша часть – их разместили на ночь в киноклубе и в столовой. Кстати, меры предосторожности совсем нелишние. В Ленинске был памятник солдатам, погибшим во время одного неудачного запуска (о таких агентство ТАСС не сообщало). Тогда погиб и главнокомандующий ракетными войсками СССР, маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин, в честь которого улица в Нальчике названа.

Когда «Энергия» стартовала, и даже до нашей дальней площадки дошёл мощный гул, а контуры взлетающей ракеты были хорошо видны, стало понятно, какая это махина. Ракета замерла в ночном небе и внезапно остановилась. Все затаили дыхание – вверх она пойдёт или вниз? Огненный столбик покачнулся и стал подниматься ввысь. Из сотен солдатских глоток вырвался торжествующий крик. Но что кричали при этом солдаты? «Ура! Да здравствует дембель!».

***

Сырую воду на Байконуре пить нельзя. Вода из Сырдарьи далека от идеально чистой, и её употребление чревато заболеванием гепатитом, или попросту говоря, «желтухой». Воду полагалось кипятить. Но вот беда – как отличить, проверяя заполненность солдатских фляжек, сырую воду от охлаждённой кипячёной? Поэтому для цвета при кипячении добавляли верблюжью колючку, отчего настой приобретал коричневый оттенок. Но вот вкус!.. Как говорил Аркадий Райкин, специфический. Верблюдам, может быть и нравится. Солдаты после развода, отправляясь по объектам, сразу же за воротами части открывали фляжки и дружно орошали казахстанскую степь настоем верблюжьей колючки. И набирали во фляги ту самую сырую воду, которую пить вообще-то нельзя. Но если очень хочется, то можно. С непривычки, действительно бывает плоховато. А потом ничего, организм адаптируется…

В общем, как говорил Виктор Черномырдин, хотели как лучше, а получилось, как всегда. Заваривать просто чай вместо верблюжьей колючки, видимо, кто-то посчитал накладным для бюджета. Зато могу сказать, что наши солдаты к любым условиям привычны. Как-то довелось прочитать, что в Ираке во время операции «Буря в пустыне» американские летчики грозили забастовкой, если им фанту вовремя не подвозили. Никогда им нас не победить! Фанты им, видите ли, не хватает. А настой верблюжьей колючки не хотите попробовать?

***

С медикаментами на Байконуре в то время было плохо. Фельдшер санчасти нашего батальона туркмен Сапар очень радовался, когда у кого-то в посылке из дома оказывался бинт, анальгин, стрептоцид. В основном же в санчасти в избытке почему-то был только йод. Поэтому с солдатами-первогодками, обращавшимися в санчасть, Сапар был суров: «Только служить начал, а уже «косишь»» (симулируешь, отлыниваешь от службы – авт.). С «дембелями» он был более мягок: «Голова болит? Хочешь, йодом помажу, всё равно больше ничего нет».

***

В степях южного Казахстана весной расцветают очень красивые дикие тюльпаны. Букеты из них, правда, дарить было некому, женщин мы видели, в основном, на экране в киноклубе, не считая казашки Майры, работавшей в батальонном магазине. А собирать степные тюльпаны тоже надо осторожно, чтобы случайно не наткнуться на исконных опасных обитателей этих степей – скорпионов и фаланг. Было у нас такое солдатское развлечение – «бой скорпиона с фалангой». Вылавливаются два представителя местной фауны, их сажают в одну банку – и можно заключать пари. Обычно побеждала фаланга – её ядовитые челюсти эффективнее смертоносного хвоста скорпиона, которым ещё надо суметь воспользоваться.

Один земляк-хлебовозчик (шофёр, развозящий по воинским частям хлеб), призванный из города Прохладного (город в Кабардино-Балкарии), рассказывал мне как-то, что в одной части у него сильные антипатии вызывал хлеборез-узбек, который всё время норовил обмануть его при приёмке хлеба. И как-то, наловив в степи штук десять скорпионов, он запустил их ему в «хлеборезку» (комната в столовой, где хранится хлеб и сахар). В весеннее время года скорпионы не ядовиты – просто хотелось попугать. Позже земляк узнал, что тот хлеборез ещё долго потом шарахался от каждого подозрительного шороха в своих владениях.

***

Кстати, на Байконуре была распространена легенда о том, что мы опередили американцев, осуществив первый полёт человека в космос, в том числе, и благодаря героическому труду одной бригады военных строителей. Нужно было в кратчайший срок подготовить стартовую площадку. В ударную бригаду якобы собрали дембелей, и не простых, а самых злостных «залётчиков», то есть нарушителей воинской дисциплины. И поставили перед выбором: если не успеют, их ждёт дисциплинарный батальон на два-три года за все прежние «заслуги»; если успеют – досрочная отправка домой, награды, почёт и уважение Родины.

Мои друзья-сослуживцы: Саша Лельчук (слева) из города Мозырь (Белоруссия) и Володя Молнар из Ужгорода (Украина).

Доходившие до нас слухи о дисциплинарном батальоне, который в Краснознамённом Среднеазиатском военном округе находился в Караганде, гласили о том, что лучше уж на зоне этот срок оттянуть, чем в дисбат попасть. Стимул оказался хорошим – дембеля пахали, «как негры на плантациях», и успели в срок назло американцам и всему мировому империализму. Может, это и байка, но зная суровые нравы байконурского повседневного быта, я лично в эту байку верил.

***

А снился нам, действительно, не рокот космодрома. Солдатам, призвавшимся с Северного Кавказа, ближе к демобилизации всё чаще снились горы, прохладные быстрые реки, деревья. И зелёная, зелёная трава. Всё-таки, что ни говорите, а степной пейзаж утомляет. Впрочем, может, кто-то с этим и не согласен…

Фото из открытого доступа в Интернете, а также из личного архива автора.

P. S. А если до конца дочитали, и статья понравилась, не поленитесь внизу на большой палец вверх нажать. Вам не сложно, а мне приятно будет. А если какой-то комментарий к записи есть, ещё лучше, не стесняйтесь!