А какие сны мне снились какие сны или храмы золотые
Я жила, ни об чём не тужила, точно птичка на воле.
До замужества Катерина жила в доме родителей, как в райском саду. Она была спонтанной и свободной, вела бурную и захватывающую ее жизнь, следуя сиюминутной прихоти. Даже сны ей снились неземные.
А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и всё поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы, и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.
Героиня обладает сильной впечатлительностью, легко отдается полетам воображения. Из-за глубоких переживаний она порой не помнит, что именно видела, слышала, о чём просила в своих молитвах.
Джон Анстер Фицджеральд. “Пленённая Малиновка”, около 1864 г. Источник: википедия.
Катерина всю жизнь была готова беззаботно порхать, как мотылёк. Но в доме Кабановых ее ждёт иной удел: авторитарная свекровь и бесхребетный муж. Двери райского сада закрылись, и молодая женщина оказалась в грешном мире. Всей душой героиня желает вернуться обратно в свое безмятежное бытие, которое отдаляется от нее всё дальше и дальше.
Катерина (помолчав). Я умру скоро.
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Нет, я знаю, что умру.
Уже в первом действии Катерина пророчит себе смерть. Это действительно интуитивное чувство или бессознательное стремление к саморазрушению, раз нет возможности жить как прежде? Мир грешных людей не для беззаботной птички. Женщина боится согрешить, нет для неё ничего более ужасного.
Шторм. Линнел Джон
У нашей воздушной героини есть своя страшная тайна. Катерина влюбилась! Захваченная новыми переживаниями, молодая жена изменяет мужу. То, чего так боялась Катерина, произошло — она стала грешницей. Оказывается, она обыкновенный человек из плоти и крови, со своими недостатками и слабостями. Теперь ей точно не место в раю!
Что делали Адам и Ева после грехопадения? Они стали жить дальше, вкушая тяготы бытия. Им пришлось трудиться в поте лица, сталкиваться с болью и прочими невзгодами. Так становятся взрослыми. Осознание собственных пороков и ограниченности — черта зрелых людей. Жизнь порой жестока и невыносима, она кидает нам вызов каждый день. Любой из нас должен встретить его, несмотря на слабости и ограничения.
Б. Кустодиев. Эскиз декорации к драме А.Н. Островского “Гроза”. 1918 г. Источник: википедия
Впечатлительная Катерина глубоко переживает свое падение и ждёт возмездие за преступление. Надвигается необычная гроза.
Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдёт. Верно тебе говорю: потому знаю. Либо уж убьёт кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой цвет необыкновенный!
Молодая Кабанова уверена, что гроза ее убьёт. Полусумасшедшая барыня стращает Катерину, чем окончательно доводит ее до исступления. В припадке ужаса женщина сознается прилюдно в своем поступке.
Гроза проходит, Катерина жива. Она страдает, не желая повзрослеть и принять факт своей человеческой ограниченности. Жизнь среди людей накладывает обязательства, регулируется правилами. Такой мир противен героине, она просто не желает иметь дело с его несправедливостями. Надежды на грозу не оправдались, страдалица идёт на берег Волги и бросается с обрыва.
Главная беда Катерины была в том, что она никак не хотела взрослеть и принимать свой новый статус. Прежняя жизнь со всей свободой и беззаботностью манила обратно. Женщина постоянно чувствовала беспомощность и жалость к себе. В своем поведении она оказывалась в роли пассивной и невинной жертвы. Татьяна из “Евгения Онегина” осознает со всей серьезностью свои брачные узы, поэтому отказывает любимому. Катерина же не желает принимать в расчет никаких ограничений и обязательств обыденной жизни, даже открытие собственной человеческой слабости для неё — невыносимая ноша. Героиня не смогла пережить изгнание из райского сада и приспособиться к жизни в грешном мире. Поэтому ее ждёт печальный финал.
Моя трактовка образа Катерины не является единственно возможной, а также не умаляет иные варианты интерпретации текста.
Мою интерпретацию образа Тихона Кабанова вы можете прочитать в статье “Негативный материнский комплекс в пьесе “Гроза” А.Островского”.
Если вам нравятся мои публикации, вы можете: поставить лайк, сказать “спасибо”, поделиться в соц. сетях или поддержать мой блог финансово.
Автор — Ирина Лямшина
В тексте использованы цитаты из пьесы А.Н. Островского “Гроза”.
Источник
Монолог 1.
Отчего люди не летают! Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе́, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать не́што теперь?
Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем. Такая ли я была! Я жила, ни об чём не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собою водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдём с маменькой в церковь, все и странницы – у нас полон дом был странниц да богомолок. А придём из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдёт. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!
Монолог 2.
Да здесь всё как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как всё это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! А знаешь, в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идёт, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану – у нас тоже везде лампадки горели – да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, ещё только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чём молюсь и о чём плачу; так меня и найдут. И об чём я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно было, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и всё поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы, и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образа́х пишутся. А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.
Монолог 3.
Куда теперь? Домой идти? Нет, мне что домой, что в могилу – все равно. Да, что домой, что в могилу!.. что в могилу! В могиле лучше… Под деревцом могилушка… как хорошо!.. Солнышко её греет, дождичком её мочит… весной на ней травка вырастет, мягкая такая… птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: жёлтенькие, красненькие, голубенькие… всякие, всякие… Так тихо, так хорошо! Мне как будто легче! А об жизни и думать не хочется. Опять жить? Нет, нет, не надо… нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны! Не пойду туда! Нет, нет, не пойду! Придёшь к ним, они ходят, говорят, а на что мне это? Ах, темно стало! И опять поют где-то! Что поют? Не разберёшь… Умереть бы теперь… Что поют? Всё равно, что смерть придёт, что сама… а жить нельзя! Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться… Руки крест-накрест складывают… в гробу! Да, так… я вспомнила. А поймают меня, да воротят домой насильно… Ах, скорей, скорей! Друг мой! Радость моя! Прощай!
Источник
Катерина и Варвара.
Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?
Варвара (глядя в сторону). Разумеется, жалко.
Катерина. Так ты, стало быть, любишь меня? (Крепко целует.)
Варвара. За что ж мне тебя не любить-то?
Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая такая, я сама тебя люблю до смерти.
Молчание.
Знаешь, мне что в голову пришло?
Варвара. Что?
Катерина. Отчего люди не летают?
Варвара. Я не понимаю, что ты говоришь.
Катерина. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Варвара. Что ты выдумываешь-то?
Катерина (вздыхая). Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем.
Варвара. Ты думаешь, я не вижу?
Катерина. Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, – у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать: где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!
Варвара. Да ведь и у нас то же самое.
Катерина. Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается. А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану – у нас тоже везде лампадки горели – да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.
Варвара. А что же?
Катерина (помолчав). Я умру скоро.
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого не было. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или… уж и не знаю.
Варвара. Что же с тобой такое?
Катерина (берет ее за руку). А вот что, Варя: быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)
Варвара. Что с тобой? Здорова ли ты?
Катерина. Здорова… Лучше бы я больна была, а то нехорошо. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану – мыслей никак не соберу, молиться – не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себе совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне, все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит со мной, точно голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские деревья да горы, а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо и ведет меня куда-то, и я иду за ним, иду…
Варвара. Ну?
Катерина. Да что же это я говорю тебе: ты девушка.
Варвара (оглядываясь). Говори! Я хуже тебя.
Катерина. Ну, что ж мне говорить? Стыдно мне.
Варвара. Говори, нужды нет!
Катерина. Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая мысль придет на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке на хорошей, обнявшись…
Варвара. Только не с мужем.
Катерина. А ты почем знаешь?
Варвара. Еще бы не знать.
Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме! Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала! Не уйти мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что я другого люблю?
Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть.
Катерина. Что же мне делать! Сил моих не хватает. Куда мне деваться; я от тоски что-нибудь сделаю над собой!
Варвара. Что ты! Что с тобой! Вот погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет.
Катерина. Нет, нет, не надо! Что ты! Что ты! Сохрани господи!
Варвара. Чего ты испугалась?
Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.
Варвара. А вот погоди, там увидим.
Катерина. Нет, нет, и не говори мне, я и слушать не хочу.
Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя себя мучить-то!
Входит Барыня с палкой и два лакея в треугольных шляпах сзади.
Источник
Явление седьмое
Катерина и Варвара.
Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?
Варвара (глядя в сторону).
Разумеется, жалко.
Катерина. Так ты, стало быть, любишь
меня? (Крепко целует.)
Варвара. За что ж мне тебя не любить-то?
Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая
такая, я сама тебя люблю до смерти.
Молчание.
Знаешь,
мне что в голову пришло?
Варвара. Что?
Катерина. Отчего люди не летают?
Варвара. Я не понимаю, что ты говоришь.
Катерина. Я говорю, отчего люди не летают
так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе,
так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела.
Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Варвара. Что ты выдумываешь-то?
Катерина (вздыхая). Какая я была
резвая! Я у вас завяла совсем.
Варвара. Ты думаешь, я не вижу?
Катерина. Такая ли я была! Я жила, ни об
чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала
меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь,
как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли
летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в
доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь,
все и странницы, – у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из
церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы
станут рассказывать: где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют.
Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю.
Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!
Варвара. Да ведь и у нас то же самое.
Катерина. Да здесь все как будто из-под
неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и
не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как
все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на
меня, что со мной делается. А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый
столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало,
будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану –
у нас тоже везде лампадки горели – да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или
рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и
плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем
я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня
было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые,
или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом
пахнет, и горы и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах
пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится,
да редко, да и не то.
Варвара. А что же?
Катерина (помолчав). Я умру скоро.
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох,
девушка, что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого
не было. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или…
уж и не знаю.
Варвара. Что же с тобой такое?
Катерина (берет ее за руку). А вот
что, Варя: быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня
страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне
не за что. (Хватается за голову рукой.)
Варвара. Что с тобой? Здорова ли ты?
Катерина. Здорова… Лучше бы я больна
была, а то нехорошо. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не
уйду. Думать стану – мыслей никак не соберу, молиться – не отмолюсь никак.
Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да
все про такие дела нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себе
совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью,
Варя, не спится мне, все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит
со мной, точно голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские
деревья да горы, а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо и ведет меня
куда-то, и я иду за ним, иду…
Варвара. Ну?
Катерина. Да что же это я говорю тебе: ты
девушка.
Варвара (оглядываясь). Говори! Я
хуже тебя.
Катерина. Ну, что ж мне говорить? Стыдно
мне.
Варвара. Говори, нужды нет!
Катерина. Сделается мне так душно, так
душно дома, что бежала бы. И такая мысль придет на меня, что, кабы моя воля,
каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке на хорошей,
обнявшись…
Варвара. Только не с мужем.
Катерина. А ты почем знаешь?
Варвара. Еще бы не знать.
Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме!
Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала! Не уйти мне от этого
греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что
я другого люблю?
Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои
грехи есть.
Катерина. Что же мне делать! Сил моих не
хватает. Куда мне деваться; я от тоски что-нибудь сделаю над собой!
Варвара. Что ты! Что с тобой! Вот
погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет.
Катерина. Нет, нет, не надо! Что ты! Что
ты! Сохрани господи!
Варвара. Чего ты испугалась?
Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь,
я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.
Варвара. А вот погоди, там увидим.
Катерина. Нет, нет, и не говори мне, я и
слушать не хочу.
Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть
умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя
себя мучить-то!
Входит
Барыня с палкой и два лакея в треугольных шляпах сзади.
Источник